Буало-Нарсежак - Операция Примула. Полное собрание сочинений. Том 7 [Операция Примула, Брат Иуда, В тисках, Проказа]

— Вот чего они добились. Ради удовольствия подстрелить полицейского скольких французов они обрекли на смерть!

Жюльен потирал руки.

— Прекрасно сработано! Пускай знают, что мы не бараны. Хотя лично я по-прежнему убежден, что лучше убивать коллаборационистов. Расплачиваться приходится не так дорого, потому что фрицам на это наплевать, а эффект ничуть не меньше.

Мадам де Шатлю поддерживала его.

— Гражданских теперь больше нет, — говорила она, — так же как нет невиновных и не втянутых в борьбу.

Мне не очень импонировали инквизиторские черты ее характера. Плео не солгал мне. Она нередко обнаруживала пугавшую меня суровость. Думаю, она, не дрогнув, могла бы командовать подразделением, выделенным для расстрела. А между тем ей была свойственна и нежность. Она проявила немыслимую заботу обо мне.

— Марк, вы недостаточно тепло одеты.

С некоторых пор она стала называть меня Марком, без тени нежности, разумеется, а просто выказывая мне дружеское расположение, как и положено братьям по оружию, да простят мне такую смелость. Она отыскала для меня шарф с варежками. В то время как Плео следил за моим давлением и снабжал меня укрепляющими лекарствами, его бывшая жена, по странной иронии судьбы, добывала для меня шерстяные вещи, проявляя заботу о моем здоровье. Свою благодарность мне приходилось делить между двумя противниками. Ах! Уверяю тебя, положение было не из приятных, в особенности с того момента, когда оба они заметили, что каждый из них стремится использовать меня, дабы получить какие-то сведения о другом.

— Попробуйте объяснить ей, если представится случай, что я не изменю своих убеждений, — просил меня Плео.

А она в ответ:

— Втолкуйте ему, что его никто не в силах будет спасти!

Я старался смягчать удары, но за моими недомолвками они сразу же угадывали то, что я желал скрыть. И в конце концов я невольно превратился в разносчика оскорбительных выпадов.

— Видите ли, мсье Прадье, если бы я не был честным человеком, я бы непременно донес на нее. Она и в самом деле становится опасной. А если бы вы не были столь умны, она бы уже давно обратила вас в свою веру, признаюсь, меня удивляет, как это она до сих пор вверяет вам крошку Кристофа.

Он осторожно прощупывал почву, задаваясь, видимо, вопросом: а не переметнулся ли я в другой лагерь?

Я торопился успокоить его.

— Она думает, что я хожу к вам исключительно из-за вашей библиотеки. Она принимает меня за совершенно безвредного интеллигента. Впрочем, так оно и есть.

Однако я лгал, ибо к тому времени Жюльен уже доверил мне первое задание. Правда, довольно безобидное! Мне было поручено незаметно разложить по полкам в учительской экземпляры «Комба». Хотя, должен заметить, текст, напечатанный в газете, был достаточно смелым. Там напоминалось об успехах союзников и предвещалась их высадка, которая в определенный момент должна смести оккупантов. Передовая статья грозила предателям жестокой карой. Воспользовавшись окном в своем расписании, я поспешил избавиться от этих листков, которые жгли мне руки. Я складывал их вчетверо и рассовывал по полкам, причем некоторые никак не влезали. Проходили минуты. Прислушиваясь к малейшему шороху, я вспотевшими руками продолжал свой посев, сознавая риск, на который шел, и в то же время испытывая неведомый мне дотоле самозабвенный восторг. Покидая учительскую, я чувствовал себя взломщиком. Тебе это, возможно, кажется глупым, но мне удался, так сказать, налет «наизнанку». Вместо того чтобы унести, я принес. Вот и вся разница, но переживания, удовлетворение содеянным и самим собой, я думаю, были те же. Я стал удачливым нарушителем закона.

На другой день в лицее начался целый переполох. Была пущена по рукам бумага, грозившая «виновным» (это множественное число чрезвычайно меня обрадовало) примерным наказанием. «Есть, однако, отчаянные орлы!» — сказал кто-то из моих коллег. Выражение это мне очень понравилось. И я почувствовал себя «орлом». Жюльен сразу же заметил это и строго призвал меня к порядку.

— Не заносись, слышишь? Один неверный шаг — и конец. Так и на виселицу угодить недолго.

Он обладал даром находить слова, которые буквально парализовали меня. Я тут же представил себе виселицу и выстроившихся солдат. Понадобилось время, чтобы прогнать этот образ и установить равновесие между неоправданной самоуверенностью и паническим страхом. А Жюльен тем временем настойчиво продолжал тренировать меня.

— Сегодня вечером пойдешь в Центральную книжную лавку. Знаешь, где это? Хорошо. Наверное, знаешь и мсье Гастона… того, что работает в отделе учебников. Так вот, скажешь ему, но чтобы никто не слышал: «Сегодня прекрасная погода». Он ответит: «Только бы она подержалась» — и вручит тебе объемистый пакет, который ты привезешь сюда на своем багажнике.

— Это все?

— Если бы ты знал, что в пакете, ты бы не болтал попусту. Единственное, что могу тебе сказать: в твоих интересах проскользнуть незамеченным.

Я отправился в книжную лавку. Мсье Гастон был старичок в очках, с бородкой, серый халат делал его похожим на мыша, деловито сновавшего вдоль длинного стола, как всегда заваленного школьными учебниками. Ну и борец! Мне и прежде не раз приходилось иметь с ним дело. Я пожал ему руку, а потом произошла сцена, которая в тот момент вовсе не показалась мне смешной. Вместо того чтобы доверительно прошептать: «Сегодня прекрасная погода», я во всеуслышание заявил, словно констатируя радостный факт: «Сегодня прекрасная погода». На что он вежливо ответил:

— Давно уж пора бы. — Потом, вздрогнув, сдвинул пальцем очки на нос и прошептал: — Повторите, пожалуйста.

— Сегодня прекрасная погода.

И тогда этот старичок, на лице которого лежала печать лишений и забот, радостно улыбнулся и, сложив руки, сказал:

— Только бы она подержалась! — Затем шепотом добавил: — Будьте осторожны!

И положил передо мной тщательно упакованный пакет, по объему равный двум толстым словарям, но по весу много тяжелее. Я так никогда и не узнал, что в нем было. Когда я привез пакет в замок, Жюльен не стал открывать его при мне, сказал только:

— Ну-ну, не такой уж ты простофиля.

Потом потащил меня за собой в свою комнату и снова стал учить уму-разуму.

— Если заметишь, что за тобой наблюдают, следят или, того хуже, — явятся с расспросами к твоей квартирной хозяйке, ты немедленно — слышишь, немедленно — отправишься по адресу, который я тебе укажу. Тебя переправят в маки. Сразу забудь обо всем: никакого лицея, никакого Кристофа, ничего. И не вздумай тащить с собой чемодан. Ни в коем случае. Пойдешь в Шамальер, найдешь там бакалейную лавку Шаблу. Спросишь мсье Бенуа. Он-то и займется тобой.

— Значит, вы думаете?..