Буало-Нарсежак - Солнце в руке. Полное собрание сочинений. Том 11

— Да что же это такое, посреди бела дня! Как могло случиться? Давно пора ликвидировать эти сараи. Вы там сидите за занавеской, ничего не видно. Любой может подойти сзади и…

— Кто-то подвергся нападению?

— Говорят, молодая женщина. Иностранка. Когда она фотографировалась, ее ножом и убили.

— Насмерть?

— Кто знает, — говорит женщина слева. Она стоит рядом с высоким блондином, которой что-то говорит то ли на шведском, то ли на голландском языке. Две вспышки за спинами. Еще чья-то рука высоко поднимает фотоаппарат и, стараясь, чтобы в кадр попала фотокабинка, снимает наугад. С Мареско достаточно. Сейчас он пойдет в бар и там узнает побольше. Направляется к эскалатору, выискивая в толпе знакомые лица. Неподалеку замечает дивизионного комиссара Мартино, верхом сидящего на табурете. Похоже, настроение у того аховое.

— Если вы явились в поисках клиента, выбрали неудачное время! — говорит он.

— А что, собственно, произошло? — спрашивает Мареско. — Я не в курсе.

— А то и произошло, — ворчит полицейский, — убийство. Убили ножом молодую женщину. Подумайте только, в самый час пик. Бардак! Я ищу помощника прокурора. А мой коллега Бришто ищет меня. Он был здесь пять минут назад, а теперь как сквозь землю провалился! Зато журналистов! Вы их видели? Яблоку негде упасть! А вот и Мюллер, отдел экспертизы! Да вы его сколько раз встречали на заседаниях…

— Я его еле узнал с этой бородой, — признается Мареско.

— Вы уже закончили? — кричит комиссар.

— Только что. Не привык работать в такой обстановке.

— Отпечатки?

— Ничего. Следы затоптаны. Как только прослышали о преступлении, набежала уйма народа. Вы сами знаете, сколько бывает посетителей в полдень! Пока поставили на ноги внутреннюю охрану универмага, пока дозвонились до квартального комиссара, потом до вас, а затем уж до прокурора. Да что говорить! Меня самого чуть не затоптали, напирали так, что едва кабинку не сломали. Хорошо еще, что есть Бришто с его хладнокровием и крепкими кулаками!

— Я вот вас слушаю, но, извините, ничего не понимаю. Что происходит-то?

— Спросите у Мюллера, он вам все расскажет, — говорит дивизионный. — Полнейшая неразбериха, но вы-то наш, вам можно рассказать. Эй, Бришто. Извините, должен идти. Может, нашли орудие преступления? До свидания.

Убегает. Мареско остается вдвоем с Мюллером.

— Мы уже закончили, могу немного ввести в курс дела, хотя не должен. К тому же, я на службе. Ну, да ладно! Спустимся в бар. Там немного потише. Я уже оглох от громкоговорителей. Что будем пить? Мне немного анисовой. Да знаю, знаю, но мне нравится.

— Так что же, убийство? — спрашивает Мареско.

— А, это. Совершено в фотокабинке, в районе десяти тридцати — одиннадцати часов. Такого же мнения и медэксперт. Ловко сработано. Кабинка находится как бы в стороне. Народ проходит рядом, и кто там внутри, никого не волнует. Другое преимущество: черная занавеска. Вы представляете себе?

— Никогда там не был.

— Легкая постройка, наподобие кабинки для переодевания на пляже. Клиент усаживается на стул напротив фотоаппарата. Спина упирается в перегородку. И ото всего остального мира его отгораживает черная занавеска. Так приблизительно до пояса, видны только ноги. А если хотите поточнее — та же кабинка для голосования. Только еще и посидеть можно. Теперь понятно?

— Вы все очень точно описали.

— Дальше. Жертва сидит на стуле, ничего не подозревая. Замерла перед фотоаппаратом. Убийце только того и надо. Ударил через занавеску.

— Но для этого ему понадобилась бы необыкновенная ловкость!

— Вовсе нет. Целился-то он, верно, в грудь, да попал прямо в сонную артерию.

Мареско так хочется побыстрее все узнать, что его кидает в жар. Руки вспотели. Мюллер не замечает состояния своего визави. Он разглядывает посетителей бара, кому-то приветливо кивает головой. И в баре продолжают обсуждать утреннюю трагедию.

— Да, дела, — тихо произносит Мюллер.

Допивает рюмку и протягивает руку Мареско.

— Еще минуточку, — просит адвокат, — нашли отпечатки или что-нибудь еще, что поможет навести на след?

— Отпечатков хоть отбавляй. И все — посетителей этой самой кабинки. Уборку там производят не каждый день. Пока отберем нужные. Но уверен, что убийца ни до чего не дотрагивался. Ударил-то он с внешней стороны. Через занавеску. Орудие унес с собой. Думаю, лаборатория нам ничем не поможет. Все, пора. До свидания, мэтр! Вижу комиссара Мартино, не хотел бы с ним встречаться. Скажу вам одно: предстоит долгое расследование. Это не рядовое преступление.

Громкоговоритель раздирается: «Внимание! На целые двадцать минут объявляется двадцатипроцентная скидка на летние пляжные принадлежности. В связи с обстоятельствами…» Но Мареско не слышит. Обдумывает последнюю фразу Мюллера. Если убийство не будет раскрыто, никто никогда не узнает, кто преступник. А именно это не входит в его планы. Если нож не приведет к убийце, кто ж тогда узнает, что улика попала к нему исключительно благодаря его смелости, отваге и ловкости? До конца Пьер так и не может четко сформулировать возникшую мысль. Что же получается? Ему бы и в голову не пришло, что, своровав нож, он так заинтересуется убийцей. «Заинтересуется» не в профессиональном плане. А про себя повторяет: «Хорошенькое будет дело!» Но тут же запрещает себе фантазировать. Громкоговоритель опять возвращает его к реальности, на сей раз рекламируя знаменитые пирожки Бюитони. Вдруг новая мысль: «А ведь без меня им никого не поймать! Но хочу ли я этого?»

Дивизионный комиссар видит, что прямо перед ним шагает Мареско. Встречи не избежать. Как он ненавидит блиц-интервью, и если дает ответы, то неохотно, на ходу, не замедляя шага, и отмахивается от назойливых репортеров как от мух. Но во Дворце все знают, что отец адвоката был всеми уважаемый судья и что старшина сословия адвокатов одновременно его крестный и начальник. Рука руку моет. Дивизионный с трудом переносит этого странного мальчишку, то слишком возбужденного, то тише травы. Впрочем, он не лишен таланта. Комиссар угрюмо останавливается.

— Ну что еще?

— Я по поводу орудия убийства! — выпаливает Мареско.

— Ну, дальше!

— Вы его нашли?

— Если бы нашли, дело бы давно закрыли. Немного преувеличиваю. Сами понимаете. Будь у нас орудие преступления и отпечатки на нем, убийца бы далеко не ушел. Что я могу утверждать — удар был очень сильный.

— А почему именно в кабинке?

— Предположим, убийца решил, что жертва собирается сбежать из страны. Поэтому ей нужно как можно быстрее фотографию на паспорт. Но это только гипотеза.

— А кто убитая?

— При ней не обнаружено никаких документов. Ни фамилии, ни адреса, ни рода занятий мы не знаем. Ничего, кроме того, что она алжирка или марокканка.