Буало-Нарсежак - Солнце в руке. Полное собрание сочинений. Том 11

— Верю! — печально шепчет он. И уже в который раз повторяет: — И подумать только, что все это свалилось именно на меня!

Комиссар уже знает, чем он сейчас займется: спрячется от всех в библиотеке и напишет очередной отчет. Только вот проблема: как его закончить?

Дорогой друг! Кассета расскажет тебе гораздо больше о том, что происходит в клинике, нежели любой отчет. Не бойся, ты его все равно получишь, и это будет нормальный отчет, составленный по всем правилам, однако самое важное будет там скрыто за деревянными фразами, которыми мы привыкли пользоваться в таких случаях. Как наиболее точно выразить мою растерянность? Ты отправил меня в своего рода параллельный мир, где мне никак не удается отыскать знакомые ориентиры. Ибо нет клиники Кэррингтона, а есть небольшое замкнутое государство Кэррингтона, где столько всего понаворочено: и самоотверженность и эгоизм, и бескорыстие и жадность, а главное — разум и равнодушный цинизм. С одной стороны: борьба против боли, последняя схватка перед смертью. Весь персонал днем и ночью борется за поставленную перед ними цель, и возглавляет борьбу доктор Аргу, известный своими изысканиями в области болеутоляющих средств уже не только в пределах Франции, но и за рубежом. С другой стороны (и тут мы погружаемся в сферы паранойи): инженер Кэррингтон, мечтающий о монополии на рынке «разнокалиберных», если употребить местное словечко, протезов. Жажда барышей сочетается здесь с подлинным человеколюбием, поскольку действительно, как никогда раньше, велика необходимость искусственных конечностей и ортопедических приспособлений! Загляни, если станет любопытно, в статистические сборники: в начальный период массовых отпусков ежедневно гибнет около ста пятидесяти человек, а еще несколько сотен получают ранения различной степени тяжести, причем пятидесяти-шестидесяти из них требуются протезы! Таким образом, совершенно ясно, что такой лечебный центр, как клиника Кэррингтона, занимается серьезным, важным делом, и его сотрудникам необходимо и дальше двигаться по избранному ими пути. К сожалению, законы рынка плюс личные амбиции толкают Кэррингтона к созданию на основе клиники в союзе с прочими аналогичными американскими учреждениями международной корпорации, которая полностью подчинит своей власти производство этой уникальной продукции. В настоящее время он ведет ожесточенную борьбу с производителями конкурирующей фирмы, «Стретчер манюфактюрин компани» (чей центральный офис находится в Чикаго). И американцы за счет применяемой ими тактики демпинга, похоже, берут верх. Представь протез по цене сандалеток. Разумеется, все это печально, но дело крепко стоит на ногах, да простится мне неуместная острота. Стретчер стремится во что бы то ни стало выйти на европейский рынок. Видимо, хотя никаких подтверждений тому пока найти не удалось, у них в Байе есть свой человек, и операция по уничтожению центра Кэррингтона уже началась (смотри отчет, страницу 6). Антуан мертв. Кто после него станет очередной жертвой? А если разразится скандал, от клиники и пустого места не останется! Зло, подобно ядовитому растению, оплетает своими корнями медицинское учреждение, достойное нашего самого искреннего уважения. Может быть, ты помнишь фильм «Третий человек», где мафия как раз накануне войны накладывает свою руку на производство пенициллина. Ну так вот, история повторяется, с тем отягчающим обстоятельством, что никому и в голову не придет, что можно грабить тех, о ком как-то не принято особенно много говорить, — инвалидов. На этой печальной ноте я и закончу свои размышления. Ни среди соратников Кэррингтона, ни среди его противников вряд ли сыщутся отъявленные подлецы. Эти люди просто заняты любимой игрой, только и всего! Но играют они со страстью, похожей на наваждение. Никто уступать не намерен. А мне нужно встать между ними. Итак, признаюсь откровенно… Я не знаю, как браться за это дело. Не может быть и речь о том, чтобы допрашивать находящихся здесь людей, что готовятся отойти в иной мир! Или тех, кто ждет чашу с эликсиром в надежде, что тот избавит их от боли. Или же тех, кто учится владеть — но ценой каких потрясений! — своей новой непослушной рукой или ногой. Что до персонала клиники, то это глухая стена, выложенная из улыбок. Все всегда замечательно. Взять того же доктора Аргу… А Кэррингтон? Он находит спасение в бутылке вина или в своих инструментах, напоминающих инструменты часового мастера. Когда я иду по коридору, сзади и спереди только и слышится: «Гляди-ка, полицейский!» Да-да, старина, поверь мне! Что за странная у нас с тобой профессия! Я, конечно, не скажу, что хотел бы оказаться в шкуре полицейского-супермена: «Всем оставаться на местах!», «Один шаг, и я стреляю!» — и всякие прочие идиотизмы, так часто встречающиеся в комиксах. Но мне хочется чувствовать по отношению к себе чуть побольше настоящего уважения! Здесь я обрываю элегию опечаленного комиссара! Пока, Шарль! Жду дальнейших приказов, господин дивизионный комиссар.

P.S.: Кэррингтон пользуется большими денежными средствами, поступающими в качестве добровольных пожертвований от благодарных пациентов. Но ничего незаконного! И еще: хотя клиника на скудость казны пожаловаться не может, ее гостеприимство стоит весьма и весьма недешево. И опять не возразишь!

Надо быть настороже, думает Кларье. Что за неожиданное приглашение в десять часов утра… Не собирается ли Кэррингтон открыто начать против него военные действия? Однако тот настроен весьма миролюбиво и напоминает скорее человека, который вознамерился извиниться за допущенную бестактность. Не успел войти комиссар в комнату, как тотчас: «Устраивайтесь поудобнее», «Сигару?», улыбки и неизменный кальвадос.

— Вы, верно, подумали, комиссар, будто я старый невежа, настоящий медведь или, хуже того, что меня раздражает проводимое вами расследование. Вовсе нет. Если я и отгородился от всего мира, то только для того, чтобы никто не отвлекал меня от работы, но теперь я рад сообщить вам, что она подходит к концу… Выпейте немного вина, доставьте мне такое удовольствие!

Кэррингтон наполняет вином два бокала и придвигает свое кресло поближе к Кларье.

— Вас, кажется, интересует мой конфликт с фирмой «Стретчер»? Мне рассказала об этом Мод.

— Да, это так. Мне показалось, что ваша дочь настроена крайне враждебно против…

— О, вы абсолютно правы, комиссар, — перебивает Кэррингтон. — Настроена против всего мира? «Стретчер», я, клиника, вы, жизнь, и она, наконец… Мод, по сути дела, осталась маленькой девочкой, которая пытается отыскать свою мать.

Кларье поднимает руку, чтобы возразить.

— Ах, оставьте!.. — вздыхает Кэррингтон. — Она вбила себе в голову, что я первопричина всех ее напастей, и каждый день с редким упорством и я бы даже сказал — с жестокостью, очень надеюсь, неосознанной, стремится выдумать для меня какое-нибудь новое наказание. Отчего, вы думаете, я вкладываю столько сил в работу? А все оттого, что я мечтаю создать такой протез, который бы смог в полной мере вернуть ей все радости нормальной жизни. Но она от всего отказывается. Она не в состоянии выбраться из своего добровольного одиночества, как окровавленный водитель из нагромождения искореженного металла.