Фредерик Браун - Смерть тоже ошибается…

— А может, и правда, Эм, — заметил Хоуги. — Мори давно поговаривал о том, чтобы отойти от дел.

— Мори принадлежит весь цирк? — спросил я.

Хоуги покачал головой:

— Часть все еще принадлежит старику Хобарту. Он оставил ее за собой, когда ушел на покой. Но у Мори контрольный пакет. Зачем ты выключил радио, Эд? Там была хорошая музыка.

Я снова включил радио. Пока разогревались лампы, я смотрел, как Ли перекатывает карты из одной руки в другую. Потом снова нашел хорошую музыку, но сделал потише, чтобы она звучала фоном, поскольку не хотелось пропустить разговор, если он продолжится.

Выходило, что его может и не быть. Дядя Эм шагнул к двери и выглянул наружу. Затем открыл фанерную дверь и выбросил в темноту окурок.

— Холодно, — промолвил он.

Это известие никого особенно не взволновало, и дядя, отойдя от двери, сел на койку. Прикрыв глаза, он откинулся к стене фургона. Я пытался угадать, чем он в данный момент занят: слушает музыку, думает или спит. Могло быть что угодно.

«Только напрасно потеряли вечер», — подумал я. Выяснили один маленький факт, если это, конечно, действительно факт, а не разыгравшееся воображение Хоуги: у Сьюзи на лапе были следы от уколов. Однако если собрать вместе детали и сложить их, вероятно, получишь ответ. Но я смотрел на дядю Эма и думал, что мы, черт возьми, могли выяснить это за пять минут. Достаточно было просто спросить Хоуги. Не нужно было закрывать киоск и тратить на выяснения целый вечер.

Ли и Хоуги разговаривали. К сожалению, я их не слушал, поэтому упустил смысл беседы.

— Да ты с ума сошел! — вдруг воскликнул Ли.

Я посмотрел на него. Он тасовал карты и перекидывал их из одной руки в другую, словно они были соединены невидимой нитью. Хоуги рассмеялся:

— Давай! Я не шучу. Я тебя одолею.

Ли Кэри бросил на меня взгляд и сказал:

— Эд, парень спятил. Говорит, я могу сдать ему колд-хэнд, и он знает, как с этим выиграть.

Я выключил радио и наклонился ближе.

— Давай, — повторил Хоуги, — я не шучу.

Он вынул из кармана бумажник и бросил его на стол перед собой. Сделав еще глоток из бутылки, открыл бумажник и положил на середину стола купюру достоинством в доллар.

— Дро-покер, — объявил он. — Начальная ставка — бакс. Валеты открывают. Лимит — пять баксов, а потом «сожги» верхнюю карту.

Ли положил колоду на стол:

— Черт возьми, Хоуги, как ты можешь выиграть, если я сдам нам колд-хэнд? Я не хочу грабить тебя.

Хоуги усмехнулся:

— Я сам предлагаю. И это окончательно.

Ли пожал плечами. Его лицо утратило всякое выражение, когда он опять взял колоду. Он тасовал, и его пальцы напоминали мне пальцы скрипача, касающиеся струн. Я пытался уследить за его движениями: по-моему, он тасовал честно, хотя карты двигались так быстро, что почти расплывались. Ли придвинул колоду к Хоуги.

— Снимай, — произнес он.

Хоуги снял часть колоды. Ли взял нижнюю половину и положил наверх. Я ждал хода, благодаря которому они оказались бы в правильном порядке, но не увидел его. Рука Ли скрыла этот ход, когда он двигал колоду обратно к себе.

Хоуги раздал каждому по пять карт. Ли вынул из кармана пачку купюр и положил доллар на середину стола рядом с купюрой Хоуги. Тот взял свои карты.

— Не возражаешь, если я посмотрю, Хоуги? — спросил я.

Он покачал головой. Я подвинул стул и уселся у него за спиной. Хоуги держал карты так, чтобы я их видел: у него были тузы и восьмерки — две пары — и трефовый валет.

— Я начну, — сказал он и поставил пять долларов.

Ли достал десятку из своей пачки. Похоже, он собирался увеличить ставку, но передумал. Какое-то время он смотрел на Хоуги, затем положил десятку на стол и взял пятерку Хоуги в качестве сдачи.

Хоуги наклонился ко мне и громко прошептал:

— Видимо, мы его уже напугали, Эд. — Потом обратился к Ли: — Три карты.

Он сбросил валета и пару восьмерок, оставив только два туза.

Ли взял колоду. Пока он сдавал Хоуги три карты, я ожидал услышать щелчок, который указал бы на то, что он жульничает, но ничего не услышал. Я оглянулся через плечо. Дядя Эм неподвижно сидел с закрытыми глазами. Я решил, что он задремал, иначе непременно наблюдал бы за этой сценой. Когда я повернулся, Ли брал собственные карты. Он сбросил одну карту и взял верхнюю из колоды. Хоуги разложил свои карты веером, чтобы я мог рассмотреть их. Теперь, помимо двух тузов, у него была семерка и пара троек. Не лучше, чем те карты, с какими он начинал игру. Даже хуже.

— Стоит ли делать ставку, Эд? — спросил Хоуги.

Я не ответил, да он и не ждал от меня ответа. Хоуги положил карты мастью вниз перед собой и взял бумажник, из которого вытащил все купюры. Там было много двадцаток, десяток и несколько купюр достоинством в доллар. Он пересчитал их, сложив стопкой на столе. Вышло сто восемьдесят четыре доллара. На мгновение Хоуги заколебался или притворился, что колеблется, а потом подвинул все это на середину стола и произнес:

— Делаю ставку. Сто восемьдесят четыре.

Ли Кэри посмотрел на свои карты, затем на Хоуги. Его лицо ничего не выражало, но глаза были озадаченными, настороженными.

— Хоуги, что у тебя на уме? — воскликнул он. — Так деньгами бросаешься. Мне они не нужны. Черт подери, я же тебе сказал, это колд-хэнд.

— Значит, уравнивать не будешь? — спросил Хоуги.

— Я этого не говорил. Послушай, я дал тебе тузы и восьмерки, а себе стрит из четырех карт. Может, ты думаешь, что если избавишься от восьмерок, то сумеешь вытянуть тузы и обойти мою руку-дро? Ошибаешься.

— Я и сам могу сдавать вторые карты. Выкатить руку я не могу, но вторые карты сдавать умею. Я знаю, что ты жульничаешь.

— В таком случае, твоя ставка — настоящее безумие.

— Уравниваешь?

Ли посмотрел на деньги на столе, потом на собственную комбинацию и на Хоуги. Судя по всему, нужного ответа он не получил ни от кого из них. Он знал первые двенадцать карт после шафла, он бы не смог положить их глубже. Так что он понимал, какую карту Хоуги взял первой, но не знал две другие. Шансы были невелики, но у Хоуги мог бы быть фул-хаус. Те две неизвестные карты вообще могли оказаться тузами, и тогда у Хоуги было бы каре.

Но шансы были практически нулевые. На самом деле его беспокоил сам Хоуги — то, что он предложил и даже настаивал, чтобы они в это сыграли. Это наверняка какой-то трюк: никогда не играй на чужом поле. Но это, черт возьми, тоже глупо. Хоуги играет на чужом поле, ведь это Ли сдавал карты.

Ли взял свою пачку банкнот, разгладил их и принялся считать. Он дошел до ста долларов, прибавил еще десятку, затем снова начал колебаться и посмотрел на Хоуги. Было почти видно, как крутятся шестеренки у него в голове. Хоуги не дурак. Наверняка у него есть некий план. Никто, кроме фокусника, не знает, сколько планов и трюков существует, — и только он понимает, что не знает их все.