Йорг Маурер - Убийственная лыжня

Холльайзен кивнул:

— Такое могло случиться, да. И фирма-изготовитель лыж заинтересована в том, чтобы эта марка больше не появлялась в связи с этим ужасным несчастьем.

— И есть еще одна возможность, — вмешался Ангерер. — Сам стрелок позаботился о том, чтобы лыжа исчезла. Чтобы уничтожать улики.

— Господин старший лесничий, — сказал Еннервайн с легкой иронией, — а теперь подумайте-ка еще раз — это реально? Кто-то стреляет в датчанина, потом идет туда, чтобы уничтожить следы? А какие, собственно, следы? Если бы лыжа не улетела, что тогда? И это все всплывает только потому, что какой-то старший лесничий, который сам раньше занимался прыжками на лыжах, смотрел чуточку повнимательнее.

— Я только подумал, — сказал тот слегка обиженно. — Я только хотел помочь. Ну нет, и не надо.

— Давайте честно, господин Ангерер. После того как по телевизору тысячу раз показали, что правая лыжа исчезла, приходите вы и рассказываете нам, что как раз в эту правую лыжу стреляли!

Но теперь старший лесничий разозлился:

— Что вы этим хотите сказать?

— Я тоже просто подумал, — сказал Еннервайн примирительно. — Без следов от выстрела на лыже вся эта теория безосновательна.

Но Вилли Ангерера уже было не успокоить. Он был страшно недоволен. Он сделал пренебрежительное движение рукой, что-то бормотал про себя, чего никто в комнате не мог понять, но звучало это примерно вроде «сволочи, проклятые»! Он поднялся с каменным лицом. Еннервайн заговорил официальным тоном:

— Господин старший лесничий, задержитесь еще на минутку. У меня к вам есть вопрос. Мне нужно, как бы это выразить, ваше мнение как специалиста. Можно ли точно прицелиться, так чтобы попасть точно в лыжу прыгуна?

— Можно, — сказал Ангерер односложно. — Например, стрельба по тарелочкам.

— А откуда такой стрелок по тарелочкам мог бы выстрелить?

— Для этого существуют сотни тысяч возможностей. С холма, из нескольких маленьких лесочков. С террасы гостиничного ресторана. С судейской вышки. Из толпы — да мало ли откуда.

Ангерер, лесничий, взял свой зонтик в чехле для ружья, отчего кругом еще больше распространилась лесная атмосфера, подписал показания и попрощался. Казалось, он вообще не был доволен тем, что и в участке его теорию не восприняли всерьез. После того как он ушел, Еннервайн обратился к двум местным полицейским:

— Мы сделаем так. Я останусь сегодня здесь, и завтра мы попробуем разобраться в этой теории. Мы пойдем к трамплину, хочу еще раз посмотреть поближе эту территорию. Я приглашу туда Ханса-Йохима Беккера и его специалистов по фиксации следов, они проведут замеры и расчеты и компьютерное моделирование и все, что нужно. Может быть, мы прочешем местность еще раз. Сколько у вас людей?

— Почти нет.

— Очень удачно складывается. И меня тоже нет.

— Где вы собираетесь ночевать, господин гаупткомиссар?

Еннервайн вздохнул. Если бы он мог такое предположить, захватил бы с собой что-нибудь почитать. Смотреть телевизор и опустошать мини-бар было не в его правилах.

— Управление в Мюнхене на этот раз, конечно, не позаботилось о квартире для меня. А у вас по-прежнему нет комнаты для гостей?

— Кроме этих наших камер, нет.

— Что вы можете мне порекомендовать?

— Гостиницу «Эдельвейс», гостиницу «Гипфельглюк» или немного подальше, пансионат «Альпийская роза».

— Я все три не знаю. «Эдельвейс», звучит хорошо, туда я и пойду. Наверняка подойдет.

Позже Губертус Еннервайн не раз думал о том, что он от многого избавил бы и себя, и жителей курортного городка, если бы он в этот день выбрал не гостиницу «Эдельвейс», а пансионат «Альпийская роза» с директрисой Маргарете Шобер. Но мы часто бываем крепки только задним умом.

Женщина рассматривала свою обувь. На них на всех здесь была обувь с подошвами из медвежьей кожи, с верхом из оленьей кожи, на подошвы была пришита сетка, в которую набили травы, служившей защитой от холода. Верх из оленьей кожи был разного цвета, что могло означать принадлежность к какой-то определенной группе, а возможно, и социальный статус. Верх обувки доставал до щиколоток, там он завязывался шнуром, и все отливало светло-розовым цветом, что должно было напоминать утреннюю зарю. Ее обувь имела заостренные мыски, кожа там была очень крепко сшита и еще закреплена кусочком мягкого орехового дерева. Женщина шевелила пальцами ног. Эти острые мыски выглядели как-то опасно. Девушка с шакальим лицом, сидевшая рядом с ней, бросила беглый взгляд на ее обувку, кивнула одобрительно, но тем не менее с завистью.

Рычание зверей, которое они слышали до этого, очень скоро удалилось, мужчины там, на другой стороне ущелья, снова натерли веревку смолой и еще дополнительно смазали вязким жиром сурка, так что у обеих, несмотря на все опасности, было время рассмотреть обувь друг друга. Но сейчас кое-как подправленный мост снова был готов для следующей переправы. Девушка с шакальим лицом тоже применила новую технику. Она передвигалась на руках в висячем положении, тело свисало вниз, руками и коленями она обхватила веревку, по игре мышц ее открытых плеч можно было видеть, какой силой она обладает. Она тоже не смотрела вниз, а смотрела на свои руки — захват за захватом, не ошибаться и схватиться за нужное место. Она добралась до цели еще быстрее, чем другие. Теперь оставалась только женщина. Ободренная удачными попытками своих товарищей, она быстро добралась до середины ущелья, поток, казалось, еще сильнее разбушевался с восходом солнца, и тут веревка оборвалась. Женщина рухнула в холодную бездну, ее крики долго не прекращались.

«Кто рано встает, тому Бог подает!»

Так оригинально приветствовал привыкший рано вставать Ханс-Йохен Беккер заспанного Губертуса Еннервайна, который безрадостно хлебал первую порцию кофе из пластикового стакана. А Ханс-Йохен Беккер, по всей вероятности, уже пропустил несколько стаканчиков этого бодрящего напитка. Начальник группы экспертов-криминалистов исходил из того, что все проблемы в этом мире можно решить кофеином и отточенной технологией. Он перекрыл территорию вокруг трамплина для прыжков предположительно еще до рассвета, и целая армада измерительных приборов с торчащими из них антеннами и нервно мигающих переносных компьютеров занимала все подножие трамплина. Команда Беккера была готова, компьютерщики прилипли к дисплеям, как гекконы на кафеле ванной комнаты в мексиканской гасиенде. Еннервайн с трудом удержался от вопроса, нужны ли такие затраты из-за смутного предположения старого тщеславного чудака. Но он знал, что у Беккера моментально портилось настроение, как только кто-то пытался выразить критику по поводу техники. И иногда он со своими цифровыми обходами не слишком ошибался. Последнее дело Еннервайна, в котором речь шла о USB-флэшке с чрезвычайно актуальным информационным материалом, вряд ли можно было раскрыть без содействия Беккера. Поэтому Еннервайн вначале оставил в покое мастера по жонглированию стохастическими вариантами выборочной проверки и дал указание своей собственной команде, группе, проводящей традиционное расследование, вновь прибывшим разнюхивающим бультерьерам от криминалистики, гаупткомиссару Людвигу Штенгеле и комиссару Николь Шваттке, подкрепленной двумя местными полицейскими Иоганном Остлером и Францом Холльайзеном.