Джо Алекс - Убийца читал Киплинга (Где и заповедей нет)

Тишина. Жара. Никого. Еще десяток шагов. Издали виден дом. Как и раньше, в окошке на крыше виднеется голова Чанды. Никакого сигнала. Алекс вытащил платок и вытер лоб.

Все очень забавно, но скорее бы кончилось! Он посмотрел на часы. Десять тридцать. Приблизился к клумбе. Никого, ни Мерил, ни Джоветта. Из трубы мастерской над деревьями поднимался густой черный столб дыма. Вероятно, Коули вернулся к работе.

Джо остановился, закурил сигарету. Вот будет забавно, если Пламкетт передумал! Ну что же, несколько часов погулять на свежем воздухе тоже очень и очень неплохо.

Размахивая полотняным мешочком, покуривая сигарету и размышляя о том, где лучше провести приближающийся месяц отдыха, Алекс пошел к дому, решив обойти его вокруг. Ни одной живой души. Тихо. Десять сорок. Еще пятьдесят минут. Терраса тоже пуста, лежаки стоят на солнцепеке, но никого не привлекает мысль полежать на них. А вот и застекленное здание. Оранжерея. У садовника не так много работы в этом диком парке. Затем снова кусты и деревья, тянущиеся к полям. Совершенно незнакомая часть парка. Джо на минуту остановился. Пожалуй, слишком далеко от павильона. Он повернул назад.

И тут же увидел Каролину, вынырнувшую из узкой аллейки, исчезающей между деревьями.

— Гуляла? — изменив направление, Джо пошел рядом с ней.

— Да, — ее ответ был кратким. Вдруг тихо и с отчаянием она сказала: — Я отвратительна, Джо! Никогда в жизни я не предполагала, что могу быть такой подлой!

— Что же такое ты сделала? — спросил он, внимательно оглядывая все вокруг. Они как раз вышли из-за угла дома.

— Ничего не сделала… Думала и… гуляла.

— Очень естественное и нормальное времяпрепровождение.

— Не всегда.

— Кажется, ты хочешь мне объяснить, что не могла уснуть сегодня ночью, размышляя о завещании твоего бесценного дедушки Джона. А сейчас прохаживалась по парку, думая, как это чудесно, что когда-нибудь он станет твоим. В далеком детстве тебе здесь было очень хорошо и ты, безусловно, привязана к дому. Ты это имела в виду?

— Да, — почти прошептала она. — Я не виновата, что я страшно рада, Джо! Ведь дом станет моим только тогда, когда дедушка Джон умрет! И получается, будто я радостно жду его смерти!

— Во-первых, он жив, во-вторых, он очень стар и давно уже перешагнул обычный средний срок долголетия. Твоя проблема — проблема всех наследников. Люди заранее составляют завещание в пользу тех, кого любят. Но нельзя стать наследником до смерти завещателя.

— Знаю, все знаю, но… но я ходила по парку и радовалась, ты понимаешь, радовалась? Чудовищно! Мечтала, рассматривала деревья, прошла в оранжерею, разговаривала с Коллинсом, нашим садовником, и… чувствовала, что говорю каким-то другим тоном.

— Это естественная человеческая реакция, — снисходительно пояснил Джо. — Было бы странно, если бы ты реагировала по-иному. У человека… даже и у женщины… есть воображение. Оно работает либо с нашего согласия, либо вопреки ему…

Они обходили клумбу. Неутомимый Чанда стоял на посту. И никакого сигнала.

Каролина пристально посмотрела на Джо и слабо улыбнулась:

— Пойду к себе в комнату, почитаю немного. Утром я надеялась, что партия в теннис даст мне психологическую разрядку, но все оказывается не так просто.

— К богатству легче привыкнуть, чем к бедности, — назидательно изрек Алекс. — В свое время сама убедишься. А пока что твой дедушка может похвалиться очень крепким здоровьем, невзирая на почтенный возраст. Так что не бойся…

Закончить фразу он не успел. Из-за деревьев появилась Дороти Снайдер, идущая прямо от теннисного корта. Она шла быстро, наклонив голову, в руках у нее была небольшая, но туго набитая матерчатая зеленая сумочка, сделанная из того же материала, что и ее платье. Она чуть ли не налетела на них и резко остановилась.

— Я задумалась… и не заметила вас… Я ходила на корт. Мне казалось, что там на лавочке я забыла свою пудреницу, но, видимо, ошиблась, — подняв свободную руку, она дотронулась до лба. — Страшная жара, просто дышать ничем. Я чувствую себя отвратительно, особенно без пудреницы… Я очень бледна?

— Пожалуй, немного, — ответила Каролина. — Напрасно, наверное, мы так упорно сражались на корте. Вы бы полежали, Дороти. И через полчаса будете себя отлично чувствовать. Впрочем, после грозы мы все вздохнем полной грудью. Я могу дать вам свою пудру, если вы позволите…

— В таком случае, милые дамы, разрешите оставить вас одних.

Джо воспользовался ситуацией и направился к павильону. Десять пятьдесят. Последний час ожидания. Он обернулся. Чанда был в окне. Снова на мгновение солнце отразилось от стекол бинокля.

Джо шел в павильону по аллее. Первый горячий порыв ветра пронесся в кронах деревьев и затих. Шум моря стал несколько громче.

За поворотом Джо открылся далекий горизонт. Солнце по-прежнему светило ярко, но там, где небо сливалось с морем, виднелась чернильно-черная клубящаяся туча, которая на глазах становилась все больше и больше.

Он подошел к последнему дереву и осторожно выглянул. Теперь солнце стояло почти над павильоном и светило Джо прямо в глаза. Заслонив их рукой, Джо увидел открытые двери и фигуру сидящего человека. Дальше, за стеной поместья, было пусто. Скорее всего Хиггс…

Кстати, где же Хиггс?

Ответ на этот вопрос последовал раньше, чем можно было ожидать. Тот, в своей зеленой рубашке, стоял за соседним деревом, по ту сторону стены. Джо подошел ближе. Хиггс привстал на носки и шепнул ему на ухо:

— Я был вынужден на минуту покинуть пост, потому что на пастбище появился какой-то парень… ложная тревога, это был один из работников, которые ходят в «Лев и корону». Я его уже видел раньше. Он шел на обед к невесте и решил здесь нарвать ей букет! Экономные люди в этом городке! Но, к счастью, он справился быстро.

Джо кивнул головой. Ничего ведь не случилось, в конце концов. Если бы шантажист каким-то образом, пробираясь от дерева к дереву, сумел проникнуть в павильон, Сомервилль так спокойно не сидел бы за столом.

Второй порыв ветра, более сильный и холодный, чем первый, донесся с моря и зашумел верхушками деревьев. Черная туча все ближе… еще полчаса или даже меньше?

Новый порыв… Джо обернулся к Хиггсу и открыл рот. Но сержант стремительно приложил палец к губам и глазами показал на аллейку.

Со стороны дома подходила Мерил Перри. В руке у нее был большой черный конверт, такой, какой используется для фотобумаги большого формата.

Скрытые деревьями и заслоненные кустами, они смотрели на приближающуюся девушку. Та вынула из кармашка платья платочек и вытерла глаза. Кажется, она плакала. Потом бросила взгляд в микроскопическое зеркальце, которое вынула из того же кармашка, и двинулась дальше.