Джо Алекс - Скажу вам, как погиб он

Джо Алекс (Мацей Сломчински, 1920—1998) — англист, профессор Краковского университета, человек, который перевел на польский язык всего Шекспира. А кроме того, произведения Мильтона, Марлоу, Киплинга, Свифта, Стивенсона, а еще — Джойса. Джойс писал «Улисса» семь лет. Сломчински переводил «Улисса» четырнадцать. Профессиональные литературные переводчики знают, что значит переводить Джойса. Существует всемирный клуб переводчиков Джойса. Там только асы. Мацей Сломчински был одним из них.

Впрочем, он был асом во всем. В том числе и в буквальном, первоначальном смысле этого слова. Во время Второй мировой войны он был пилотом-асом RAF и сбивал над Ла-Маншем фашистские самолеты, пока сам не был сбит.

— Я болел лишь один раз в жизни, — говорил мне в 1996 году этот стройный 75-летний мужчина, попивая коньяк и покуривая трубку, с которой был неразлучен, — это произошло после того, как, выпрыгнув с парашютом из сбитого самолета поздней осенью, я целые сутки проболтался в Ла-Манше, прежде чем меня выловили. Но не подумайте, что я простудился, — Боже упаси! Просто этот чертов фашист прострелил мне легкое.

Когда в начале 60-х годов в тогдашней ПНР появились первые романы, автором которых значился некий английский писатель Джо Алекс, литератор и эксперт Скотленд-Ярда, сначала помогающий своему другу инспектору Бену Паркеру раскрывать загадочные и таинственные убийства, а затем подробно описывающий в своих произведениях ход и метод их раскрытия, невозможно было поверить, что их автор не коренной англичанин.

Великолепный, тонкий знаток английской культуры и литературы, профессор Мацей Сломчински, кавалер Ордена Возрождения Польши, даже отдыхая в промежутках между переводами классиков, снова показал себя асом.

Под псевдонимом «Джо Алекс» он написал серию замечательных, чисто английских криминальных романов, которых не постыдились бы ни Конан Дойл, ни Агата Кристи. В подтверждение этого достаточно лишь одного факта: Скотленд-Ярд дважды награждал Мацея Сломчинского медалями за выдающуюся литературную деятельность в области криминального жанра.

Роберт СВЯТОПОЛК-МИРСКИЙ

В тот день Джо Алексу исполнилось тридцать пять лет, но он никому не сказал об этом, и даже сам чуть не забыл. Утром, взглянув на календарь, он припомнил дни детства, торт, в котором ежегодно прибавлялась одна новая свеча, лица родителей, расплывчатые очертания подарков, а потом внезапно сверкнуло яркое воспоминание о том дне, когда, подлетая над облаками к пылавшему внизу немецкому городу, он увидел под солнцем тень истребителя с крестами на крыльях и подумал, что сегодня у него день рождения и что через минуту он может погибнуть как раз в годовщину того дня, когда появился на свет. Но это было много лет назад. С тех пор Джо Алекс давно избегал размышлений обо всех личных праздниках. Он остался один во всем мире, и ничто не указывало на то, что это положение вещей могло бы когда-нибудь измениться. Тем более сегодня.

Он невольно глянул на полку камина. Там, на подносе, лежали два билета в театр, помеченные сегодняшней датой. Он хотел пойти с Каролиной на постановку «Макбета». А хотел он этого по двум причинам. Во-первых, с некоторых пор он почувствовал, что его симпатия к ней ослабевает. Они познакомились давно, даже, быть может, слишком давно. Каролина была умной и красивой. Джо знал, что он ей не совсем безразличен. Впервые она посетила его квартиру около года назад. Потом они провели вместе неделю у моря в Брайтоне. Узы, которые их связывали, были хрупкими, слабыми, и возможно, именно поэтому никто из них не стремился их разорвать. Некоторое время им даже было хорошо вдвоем. Джо, находясь уже в том возрасте, когда инстинкт начинает подсказывать человеку, что пора бы ему, пожалуй, отыскать себе подругу жизни, даже подумывал как-то пару раз мимолетно, что если бы он захотел жениться, такая девушка, как Каролина, очень бы ему подошла. Уютный, чистый дом, красивая, сдержанная хозяйка этого дома, спокойный, ровный жизненный путь. Да, но было, пожалуй, еще кое-что, чего он никогда в жизни пока не испытывал. Любовь. А Каролину он не любил и считал, что если когда-нибудь ее и полюбит, то для этого впереди еще много времени и возможностей.

Тем не менее, когда в последнее время Джо стал ощущать, что отдаляется от нее все больше, он вдруг осознал, что это его беспокоит. Одновременно он знал, что стоило бы ему лишь захотеть, стоило бы лишь заставить себя поверить, что он и в самом деле не хочет ее потерять, — она бы осталась. Но он не умел вызвать в себе это чувство. Он прибегал к полумерам. И то, что он отправил Каролине открытку с приглашением на сегодняшний вечер в театр, как раз такой полумерой и являлось. Быть может, в этой открытке, среди вежливых общепринятых слов, должен был бы где-то затаиться восклицательный знак или даже просто подчеркнутая строка. Но Джо не сумел этого сделать. Поэтому он стоял теперь одетый и готовый к выходу, грустный, но одновременно с каким-то непонятным чувством облегчения. Если Каролина не позвонит, значит, наверно, она не позвонит уже больше никогда.

Второй причиной сегодняшнего намерения пойти в театр было желание увидеть Сару Драммонд в роли леди Макбет. Но и эта причина не была однозначной и простой. Ни игра великой актрисы, ни три часа, проведенные с глазу на глаз с бессмертными проблемами измены и честолюбия, не смогли бы заставить его выйти сегодня из дому. Просто он должен был увидеть Сару, потому что это было ее последнее лондонское выступление в этом сезоне, а послезавтра утром он сам намерен был отправиться в ее имение, куда его пригласил Иэн Драммонд, муж Сары. Джо не хотелось очутиться под крышей ее дома, признавая при этом, что ни разу не видел ее в этом году на сцене. Это было бы неприлично.