Артур Конан Дойль - Военно-морской договор

– Я буду очень благодарен за пару-другую намеков, – ответил сыщик, сразу оттаивая. – Безусловно, дело это мне пока чести не принесло.

– Какие шаги вы предприняли?

– За Танджи, швейцаром, установлена слежка. Он уволился из гвардии с хорошей характеристикой, и ничего против него нам найти не удалось. Вот жена его – скверная баба. Думаю, она знает об этом деле больше, чем говорит.

– Вы установили за ней слежку?

– Поручили ее одной из наших женщин. Миссис Танджи попивает, и наша женщина дважды была с ней, когда она хватила лишнего, но ничего у нее выведать не смогла.

– Насколько я понял, к ним должны были наведаться оценщики?

– Да, но они им уплатили.

– Откуда взялись деньги?

– Тут все в порядке. Ему как раз выплатили пенсию. И нет никаких признаков, что теперь они при деньгах.

– А как она объяснила, что ответила на звонок, когда мистер Фелпс захотел кофе?

– Сказала, что ее муж очень устал и она решила его подменить.

– Ну, бесспорно, это согласуется с тем, что чуть позднее его нашли спящим в кресле. Следовательно, против них нет ничего, кроме нрава этой женщины. Вы ее спросили, почему она так спешила в тот вечер? Ее торопливость привлекла к ней внимание полицейского.

– Она задержалась позднее обычного и спешила домой.

– Вы указали ей, что вы с мистером Фелпсом, хотя последовали за ней минимум через двадцать минут, оказались у нее дома раньше, чем она?

– Объяснила, что кеб едет быстрее омнибуса.

– А она объяснила, почему, войдя в дом, сразу побежала на кухню?

– Потому что там лежали деньги для оплаты оценщикам.

– Во всяком случае, у нее имелись ответы на любой вопрос. А вы спросили ее, не встретила ли она, уходя, кого-либо, не заметила ли кого-то на Чарльз-стрит?

– Только полицейского.

– Ну, вы, видимо, допросили ее исчерпывающе. Что еще вы сделали?

– Все эти девять недель за клерком Горо велась слежка, но без каких-либо результатов. Ни в чем мы его обвинить не можем.

– Что-нибудь еще?

– Ну, больше у нас ничего нет, никакой зацепки.

– А у вас есть какая-нибудь теория, почему зазвонил колокольчик?

– Должен признаться, что тут я в полном тупике. Надо быть отпетым наглецом, чтобы самому поднять тревогу таким способом.

– Да, странный поступок. Крайне вам благодарен за все, что вы мне рассказали. Если я смогу передать виновника в ваши руки, я вас извещу. Идемте, Ватсон.

– Куда мы теперь? – осведомился я, когда мы вышли на улицу.

– Теперь мы собираемся побеседовать с лордом Холдхерстом, членом кабинета министров, будущим премьер-министром Англии.

Удача нам улыбнулась, лорд Холдхерст все еще был у себя на Даунинг-стрит, и, когда Холмс послал ему свою визитную карточку, нас немедленно проводили к нему. Государственный муж принял нас с той старомодной любезностью, которой славился, и усадил в два удобнейших кресла по сторонам камина. Сам он встал на коврике между нами, и его худощавая высокая фигура, его умное с чеканными чертами лицо и волнистые, подернутые сединой волосы слагались в не столь уж частый образ благородного аристократа, который подлинно благороден.

– Ваше имя мне хорошо знакомо, мистер Холмс, – сказал он с улыбкой. – И, разумеется, я не стану делать вид, будто не догадываюсь о причине вашего визита. Только одно происшествие в этом министерстве могло привлечь ваше внимание. Могу ли я спросить, в чьих интересах вы действуете?

– Мистера Перси Фелпса, – ответил Холмс.

– Мой злополучный племянник! Вы, конечно, понимаете, что наше родство делает для меня невозможным как-либо выгораживать его. Боюсь, случившееся непоправимо погубит его карьеру.

– Но если документ будет найден?

– Ну, естественно, это изменит дело.

– У меня есть два-три вопроса, которые я хотел бы задать вам, лорд Холдхерст.

– Я буду счастлив сообщить вам любые известные мне факты.

– Вы отдали распоряжение о копировании договора в этом кабинете?

– Да.

– Так что вас вряд ли могли подслушать?

– Об этом и речи быть не может.

– Вы кому-нибудь упомянули о своем намерении сделать копию документа?

– Нет.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– Ну, раз вы об этом не говорили, и мистер Фелпс никому об этом не говорил, и никто больше ничего об этом не знал, следовательно, появление вора в той комнате было чисто случайным. Он увидел свой шанс и воспользовался им.

Министр улыбнулся.

– Тут вы выходите за пределы моей компетенции.

Холмс слегка задумался.

– Есть еще один крайне важный момент, который я хотел бы обсудить с вами, – сказал он. – Насколько я понял, вы опасались крайне серьезных последствий, если бы статьи договора получили огласку?

По выразительному лицу министра скользнула тень.

– Да, самых серьезных.

– И они имели место?

– Пока еще нет.

– Если бы договор оказался, например, во французском или русском Министерстве иностранных дел, вы полагаете, что узнали бы об этом?

– Да, узнал бы, – сказал лорд Холдхерст, нахмурясь.

– Поскольку прошло почти два с половиной месяца и никаких последствий, логично предположить, что по какой-то причине договор к ним не попал?

Лорд Холдхерст пожал плечами.

– Мистер Холмс, вряд ли можно предположить, что вор забрал договор, чтобы повесить его в рамочке над камином.

– Возможно, он выжидает, кто предложит больше?

– Если он выждет еще немного, то не получит за него ничего. Два-три месяца, и договор перестанет быть тайной.

– Это крайне важно, – сказал Холмс. – Разумеется, можно предположить, что вору помешала внезапная болезнь…

– Мозговая лихорадка, например? – спросил министр, метнув в него быстрый взгляд.

– Я этого не говорил, – невозмутимо сказал Холмс. – А теперь, лорд Холдхерст, мы и так уже заняли слишком много вашего драгоценного времени, а потому разрешите нам откланяться.

– Всяческого успеха вашим расследованиям, кем бы ни оказался преступник, – ответил министр, провожая нас к двери.

– Прекрасный человек, – сказал Холмс, когда мы вышли на Даунинг-стрит. – Но ему непросто поддерживать свое положение. Он далеко не богат, и у него много расходов. Вы, конечно, заметили, что его штиблеты побывали в починке? А теперь, Ватсон, я не стану дольше отрывать вас от ваших пациентов. Сегодня я ничего больше делать не стану, если только не получу ответа на мое объявление о кебе. Но я буду чрезвычайно вам признателен, если вы поедете завтра со мной в Уокинг на том же поезде.

Так что на следующее утро мы встретились и вместе отправились в Уокинг. Ответа на свое объявление он не получил, сказал он, и никакого нового света на дело не пролилось. По желанию он умел придавать своему лицу полную неподвижность, точно краснокожий индеец, и я не мог решить, доволен он или нет ходом расследования. Говорил он, помнится, о бертильоновской системе измерений и выражал восхищение перед французским ученым.