Артур Конан Дойль - Жилица под вуалью

– Дело это, Ватсон, в то время очень меня заинтриговало, как доказывают мои пометки на полях. Признаюсь, я так в нем и не разобрался. И тем не менее я был убежден, что коронер ошибся. И вы совсем не помните про трагедию в Аббас-Парве?

– Абсолютно ничего.

– А ведь вы тогда уже жили со мной. Но, безусловно, мои собственные впечатления были очень поверхностными, потому что ухватиться было не за что и никто из сторон не прибегнул к моим услугам. Не хотите ли почитать про это?

– А не могли бы вы изложить мне вкратце все существенные факты?

– Без всякого труда. Вероятно, вы сами многое припомните, пока я буду говорить. Фамилия Рондера была у всех на языке. Он был соперником Уомбуэлла и Сенгера, одним из величайших устроителей цирковых зрелищ своего времени. Однако к моменту великой трагедии появились признаки, что он запил, что и он, и его представления утрачивают популярность. Цирк остановился на ночь в Аббас-Парве, маленькой деревушке в Беркшире, когда разразился этот ужас. Они направлялись в Уимблдон и просто разбили лагерь на ночлег без намерения устроить представление, поскольку деревня так мала, что они понесли бы только убытки.

Среди зверей был прекрасный экземпляр североафриканского льва по кличке Царь Сахары, и обычно Рондер и его жена демонстрировали свои номера в его клетке. Вот фотография их представления. Как видите, Рондер был дюжим толстяком, а его жена – редкой красавицей. На следствии выяснилось, что, судя по некоторым признакам, лев стал опасен, но, как обычно, привычка родит небрежение, и на это не было обращено никакого внимания.

По вечерам корм льву давали либо Рондер, либо его жена. Иногда он или она, иногда вместе, но никому другому этого делать не дозволялось, так как они считали, что до тех пор, пока они доставляют ему пищу, он будет смотреть на них как на своих кормильцев и никогда им никакого вреда не причинит. В ту ночь, семь лет назад, они пошли вместе, и случился ужас, подробности которого так и остались неясными.

Ближе к полуночи весь лагерь был разбужен рычанием льва и криками женщины. Служители и employés [1]выбежали из своих палаток с фонарями и при их свете увидели страшное зрелище. Рондер лежал с размозженным затылком и глубокими бороздами от когтей на скальпе ярдах в десяти от клетки, дверца которой была открыта. Возле нее на спине лежала миссис Рондер, а лев ревел, припав к ней. Он содрал ее лицо так, что никто и предположить не мог, что она останется жива. Несколько циркачей во главе с Леонардо, атлетом, и Григгсом, клоуном, кольями отогнали зверя, он прыгнул назад в клетку и был сразу заперт там. Как он освободился, остается тайной. Предположительно, супруги намеревались войти в клетку, но едва отперли дверцу, как зверь прыгнул на них. Больше ничего интересного в материалах дела не было, кроме того, что в бреду жуткой агонии женщина не переставая кричала: «Трус! Трус!», пока ее несли в их фургон. Прошло полгода, прежде чем она смогла давать показания, однако суд коронера провел следствие, как положено, с очевидным вердиктом «смерть по неосторожности».

– Но какой же могла быть альтернатива? – сказал я.

– Вы в полном праве так подумать. И тем не менее есть пара моментов, которые смущали молодого Эдмонса из беркширской полиции. Сообразительный паренек! Позднее его перевели в Аллахобад. И вот так я приобщился к этому делу, потому что он заглянул ко мне и выкурил трубочку-другую, делясь со мной своими мыслями.

– Такой худощавый с пшеничными волосами?

– Совершенно верно. Я не сомневался, что вы скоро возьмете след.

– Но что его смущало?

– Ну, и меня тоже. Было чертовски трудно реконструировать, что, собственно, произошло. Взгляните на это с точки зрения льва. Он оказался на свободе. Так что он делает? Полдесятка прыжков, и он нагоняет Рондера. Рондер поворачивается, чтобы бежать – когти располосовали его скальп у макушки, – но лев сбивает его с ног. Затем, вместо того чтобы умчаться дальше и спастись, он возвращается к женщине, которая находится ближе к клетке, опрокидывает ее и клыками сдирает ее лицо. И опять-таки ее крики словно указывают, что муж каким-то образом предал ее. Но как бедняга мог помочь ей? Видите несуразность?

– Да, вполне.

– И еще одно. Всплыло в памяти сейчас, когда я снова задумался над этим. Были показания, что именно тогда, когда лев рычал, а женщина кричала, какой-то мужчина завопил в ужасе.

– Ну, без сомнения, Рондер.

– Но, если его череп был размозжен, вы вряд ли могли бы снова его услышать. Было по крайней мере два свидетеля, которые говорили, что крики мужчины смешивались с криками женщины.

– Полагаю, к этому моменту кричали все, кто спал в лагере. А что касается прочих моментов, мне кажется, я могу предложить объяснение.

– Буду рад взвесить его.

– Эти двое были вместе в десяти ярдах от клетки, когда лев вырвался наружу. Мужчина обернулся и получил удар лапой. Женщина решила спрятаться в клетке и запереть дверцу. Больше ей негде было укрыться. Она бросилась туда, и в ту секунду, когда она достигла клетки, зверь прыгнул за ней и повалил на землю. Она негодовала на мужа за то, что он разъярил зверя, повернувшись, чтобы убежать. Если бы они оба встали против него, то смогли бы его усмирить. Вот чем объясняются крики «трус!».

– Блистательно, Ватсон. В вашем бриллианте есть только один изъян.

– И какой же это изъян, Холмс?

– Если он и она были в десяти шагах от клетки, каким образом зверь выбрался на волю?

– Возможно, у них был какой-то враг, который его и выпустил?

– А почему он с такой свирепостью набросился на них, хотя привык играть с ними и выполнять трюки, когда они находились в клетке?

– Возможно, тот же враг чем-то разъярил его.

Холмс задумался и некоторое время молчал.

– Что ж, Ватсон, это говорит в пользу вашей теории. У Рондера было много врагов. Эдмонс сказал мне, что, напившись, он бывал омерзителен. Могучий буян, он изрыгал ругательства и набрасывался на любого, кто оказывался перед ним. Полагаю, крики про чудовище, которые упомянула наша посетительница, были ночным воспоминанием о дорогом усопшем. Однако наши предположения бессмысленны, пока в нашем распоряжении не будет достаточно фактов. На буфете, Ватсон, ждут холодная куропатка и бутылка монтраше. Давайте подкрепим нашу энергию перед тем, как вновь ее тратить.

Когда кеб высадил нас у дома миссис Меррилоу, эта дородная дама загораживала собой открытую дверь своего смиренного, но уединенного жилища. Было очевидно, что больше всего ее занимал вопрос, не лишится ли она своей выгодной жилицы, и, прежде чем проводить нас наверх, она долго упрашивала нас не говорить и не делать ничего, что могло бы привести к столь нежелательной развязке. Затем, успокоив ее, мы последовали за ней вверх по прямой, устланной ветхой ковровой дорожкой лестнице и вошли в комнату таинственной жилицы.