Филлис Джеймс - Изощренное убийство

Хуже всех была уборщица – миссис Шортхаус. Многие могли бы подумать, что Эми Шортхаус проводит уборку по утрам, как принято в большинстве медицинских учреждений. Так она доставляла бы минимум беспокойства остальному персоналу клиники. Однако миссис Шортхаус настояла на том, что не успевает справляться с работой, если не трудится еще два часа вечером, с чем мисс Болем не могла не согласиться. Еще бы! Тем не менее доктору Штайнеру казалось, что по вечерам в пятницу практически никакой уборки не происходит. Миссис Шортхаус питала теплые чувства к пациентам ЭШТ – естественно, ведь когда-то ее муж и сам лечился у доктора Бейгли, – так что обычно во время приема можно было увидеть, как она слоняется без дела по приемной и общему кабинету на первом этаже. Доктор Штайнер не раз говорил об этом на заседании лечебно-медицинской комиссии, и полное отсутствие интереса к этому вопросу со стороны коллег жутко его раздражало. Миссис Шортхаус следует заставлять заниматься работой, а не позволять ей бездельничать, сплетничая с пациентами. Однако мисс Болем, будучи чрезмерно строгой с другими сотрудниками, не считала нужным одергивать миссис Шортхаус. Все знали, что хорошую уборщицу найти непросто, но заведующий административно-хозяйственной частью, который знает свое дело, смог бы изыскать такую возможность. А слабость и попустительство ничего не решали. Бейгли невозможно было уговорить пожаловаться на миссис Шортхаус, а Болем никогда не стала бы критиковать Бейгли. Вероятно, бедная женщина была влюблена в него. Бейгли должен был бы предпринять решительные действия, а не шататься праздно по клинике в несуразно длинном белом халате, который делал его похожим на второсортного дантиста. У этого человека не было ни малейшего понятия о том, с каким достоинством должен держаться практикующий врач.

Тяжело, очень тяжело, кто-то протопал по коридору в ботинках. Вероятно, это был старый Типпет, пациент Бейгли, хронический шизофреник, который в течение последних девяти лет регулярно проводил пятничные вечера за резьбой по дереву в отделении, где больные занимались творчеством. Мысль о Типпете еще больше усилила раздражение доктора Штайнера. Этому человеку совершенно нечего было делать в клинике Стина. Если даже он чувствовал себя достаточно хорошо и не нуждался в стационарном лечении, в чем доктор Штайнер сильно сомневался, то ему следовало посещать поликлинику или одну из мастерских под патронажем Совета графства. Именно такие пациенты, как Типпет, приносили клинике дурную славу и вводили всех в заблуждение относительно ее истинного предназначения как аналитического центра психотерапии. Доктор Штайнер был глубоко потрясен, когда один из его тщательно отобранных пациентов как-то вечером пятницы столкнулся с Типпетом, крадущимся по коридору. Более того, Типпет был небезопасен для общества. В любой момент мог произойти какой-нибудь инцидент, и тогда Бейгли оказался бы в крайне неприятной ситуации.

Возникший в голове доктора Штайнера образ его коллеги в крайне неприятной ситуации лопнул как мыльный пузырь, когда раздался звонок в парадную дверь. Нет, это было просто невозможно! Очевидно, пришел водитель машины «скорой помощи», чтобы забрать пациента. Миссис Шортхаус направилась к двери, чтобы быстрее выпроводить непрошеных гостей. Ее жуткий хрипловатый голос разнесся эхом по всему коридору:

– Привет, ребятки. Увидимся на следующей неделе. Если уж не хотите хорошо себя вести, то по крайней мере будьте осторожны.

Доктор Штайнер поморщился и закрыл глаза. Но его пациент, радостно отдавшийся любимому занятию – произнесению монолога о самом себе, казалось, ничего не слышал. Мистер Бердж вот уже двадцать минут продолжал жалобно ныть на той же высокой ноте:

– Я и не изображаю человека, с которым легко ладить. Я не такой, я парень сложный. Именно этого Тида и Сильвия так и не поняли. Разумеется, корни этой проблемы уходят намного глубже. Помните нашу беседу в июне? Тогда, я думал, выяснились кое-какие основные моменты.

Лечащий врач не мог вспомнить тот разговор, да и не ставил перед собой такой задачи. С мистером Берджем основные моменты неизменно покоились где-то на поверхности и вполне могли всплыть сами собой. Воцарилась странная тишина. Доктор Штайнер машинально черкнул что-то у себя в блокноте, затем изучил каракули с неподдельным интересом и беспокойством, посмотрел на них снова, перевернув блокнот, и на мгновение сосредоточился на собственном подсознании, а не на подсознании своего пациента. Внезапно он уловил какой-то шум, доносящийся извне, сначала слабый, а затем все более и более громкий. Где-то пронзительно кричала женщина. Это был ужасный звук, высокий, непрерывный и совершенно животный. Он оказал на доктора Штайнера поразительно неприятный эффект. По природе своей врач был робок и чувствителен. И хотя по долгу службы ему изредка приходилось переживать эмоциональные кризисы, он гораздо искуснее умел действовать хитростью и обманом, чем справляться с непредвиденными ситуациями. Страх заставил Штайнера выплеснуть раздражение, он вскочил с кресла, воскликнув:

– Нет! Действительно, это уже никуда не годится! Куда смотрит мисс Болем! Разве никто не должен следить за тем, что здесь происходит?

– Что случилось? – осведомился мистер Бердж, мгновенно сев на кушетке, как кукла-попрыгунчик. Его голос понизился на пол-октавы и стал звучать почти как обычно.

– Ничего. Ничего. У какой-то женщины начался истерический припадок. Оставайтесь на месте. Я сейчас вернусь, – приказал доктор Штайнер.

Мистер Бердж вновь рухнул на кушетку, на этот раз, однако, устремив взгляд на дверь. Доктор Штайнер вышел в коридор.

Все, кто собрался там, обернулись, чтобы посмотреть на него. Дженнифер Придди, младшая машинистка, вцепилась в одного из дежурных при входе, Питера Нейгла, который озадаченно и в то же время сочувственно поглаживал ее по плечу. На его лице застыло выражение недоумения. С ними была и миссис Шортхаус. Крики Дженнифер постепенно переходили во всхлипывания, все ее тело продолжали сотрясать судороги, а кожа оставалась мертвенно-бледной.

– В чем дело? – резко спросил доктор Штайнер. – Что с ней?

Прежде чем кто-то успел ответить, дверь кабинета ЭШТ открылась и оттуда вышел доктор Бейгли, за ним последовала старшая сестра Эмброуз и анестезиолог доктор Мэри Ингрэм. Внезапно создалось впечатление, будто в коридоре полно людей.

– Без паники, вы все же наша сотрудница, – мягко сказал доктор Бейгли. – Мы здесь пытаемся вести прием. – Он тихо обратился к Питеру Нейглу: – Так что, собственно говоря, случилось?

Нейгл, казалось, собрался ответить, но тут мисс Придди взяла себя в руки. Она опустила руки, повернулась к доктору Бейгли и абсолютно четко произнесла: