Филлис Джеймс - Пристрастие к смерти

Но когда речь идет об убийстве, последней жертвы не бывает, мысленно добавил он. Ни один человек, которого коснулась смерть Бероуна, не остался прежним – ни он сам, ни Массингем, ни отец Барнс, ни Даррен, ни даже эта несчастная старая дева мисс Уортон. Кейт прекрасно это понимает. Почему же она решила, что с ней будет по-другому? Его избитые фразы ободрения прозвучали фальшиво и слишком гладко, потому что есть нечто не подвластное его желанию кого-то успокоить. Нога Бероуна, вжимавшая педаль газа на том опасном повороте, окровавленные руки Кейт, устремленные к убийце. Есть действие и есть сознание. Но Кейт упряма, она разберется. В отличие от Бероуна она научится нести тяжесть своей личной вины так же, как Дэлглиш научился нести свою.

Опыт знакомства мисс Уортон с детскими лечебными учреждениями ограничивался случаем пятидесятилетней давности, когда ее положили в местную больницу, чтобы удалить миндалины. Едва ли пребывание в Грейт-Ормонд-стрит сильно отличалось от ее травматических воспоминаний о том испытании. Впечатление было такое, будто она пришла на детский утренник: палаты ярко освещены, кругом игрушки, заботливые матери, веселая кутерьма. Впечатление сохранялось до тех пор, пока она не увидела бледные лица и исхудавшие конечности ребятишек. Они больны, сказала она себе, они все больны, и некоторые из них умрут. Этого не предотвратить.

Даррен был одним из них. Он сидел в постели и сосредоточенно складывал головоломку. С чувством собственной важности он сказал:

– От той болезни, которая у меня, можно умереть. Тут мне один мальчишка сказал.

– О, Даррен, нет, нет! – громко запротестовала мисс Уортон. – Ты не умрешь!

– Я тоже так считаю. Но мог бы. Я теперь переехал к приемным родителям. Вам сказали?

– Да, Даррен, это замечательно. Я так за тебя рада. Тебе у них хорошо?

– Вообще они ничего. Дядя собирается взять меня на рыбалку, когда я отсюда выйду. Они придут ко мне попозже. И у меня теперь есть велосипед – с высоким рулем.

Его взгляд был устремлен на дверь. С тех пор как она вошла, он почти не смотрел на нее, а подойдя к его кровати, мисс Уортон заметила в его лице почти взрослое смущение и вдруг увидела себя со стороны его глазами, глазами, должно быть, всех здешних ребятишек: жалкая, довольно глупая старая женщина с неуместным подарком – африканской фиалкой в маленьком горшочке.

– Мне не хватает тебя в церкви Святого Матфея, Даррен, – сказала она.

– Да. Только, наверное, у меня теперь не будет времени туда ходить.

– Конечно, не будет. Ты ведь будешь жить в своей приемной семье, я прекрасно понимаю.

Ей хотелось добавить: «А ведь нам бывало хорошо вместе, правда?» – но она сдержалась. Это было бы слишком похоже на униженную мольбу о том, чего он, как она понимала, не может ей дать.

Она принесла ему эту фиалку, потому что цветок в горшке для больницы удобнее, чем букет. Но он почти не взглянул на него, он обозревал набитую игрушками палату, и ей стало неловко: как взрослому человеку могло прийти в голову, что это подходящий для ребенка подарок? Фиалка ему не нужна, и она сама ему не нужна. «Он меня стыдится, – пришло ей в голову. – Хочет отделаться, пока не пришел его новый дядя». Даррен едва ли заметил, как она попрощалась с ним и тихонько выскользнула за дверь, по дороге вручив фиалку одной из медсестер.

Сев в автобус, она доехала до Харроу-роуд и пешком пошла в церковь. Там у нее было полно работы. Отец Барнс, отказавшись после больницы от отпуска для восстановления здоровья, вернулся всего два дня назад, но количество служб и численность паствы возросла с тех пор, как в газете была напечатана его статья о чуде, и после сегодняшней вечерни ожидалась длинная очередь желающих причаститься. Церковь Святого Матфея уже никогда не будет такой, как прежде. «Интересно, как долго здесь будет оставаться место для меня?» – подумала мисс Уортон.

После убийства она впервые входила в церковь одна, но в своем одиночестве и страдании едва ли отдавала себе в этом отчет, пока не попыталась отпереть дверь и не обнаружила, так же как в то ужасное утро, что ключ не поворачивается. Как и тогда, дверь оказалась незапертой. С бьющимся сердцем она толкнула ее и позвала:

– Отец Барнс, вы здесь? Святой отец?

Молодая женщина в жакете и голубом шарфе на голове вышла из малой ризницы. Она была обыкновенной, приличной, совсем не страшной и, увидев побелевшее лицо мисс Уортон, сказала:

– Простите. Я вас напугала?

Мисс Уортон выдавила слабую улыбку.

– Нет-нет, что вы. Просто я не ожидала здесь никого увидеть. Вам что-то нужно? Отец Барнс придет только через полчаса.

– Нет, мне ничего не нужно, – ответила женщина. – Я была другом Пола Бероуна и просто хотела побыть одна в малой ризнице, увидеть, где это случилось, где он умер. Я уже ухожу. Отец Барнс велел вернуть ключ ему, но, может быть, можно оставить его вам, раз вы здесь?

Она протянула ключ, мисс Уортон взяла его и, стоя в нефе, смотрела вслед удалявшейся женщине. Дойдя до двери, та оглянулась и сказала:

– Он был прав. Коммандер Дэлглиш. Это просто комната, совершенно обычная комната. Там ничего нет, не на что смотреть.

С этими словами она вышла, а мисс Уортон, все еще дрожа, заперла дверь изнутри, прошла по проходу к решетке и, подняв голову, посмотрела на мерцавшую красным светом лампаду над алтарем. И это тоже – всего лишь обыкновенная лампа, подумала она, сделанная из полированной меди и красного стекла. Ее можно разобрать, вымыть и заправить обыкновенным маслом. А облатки, хранящиеся за задернутой занавеской, что они такое? Всего лишь тонкие кружочки муки и воды, упакованные в маленькие коробочки и приготовленные для того, чтобы отец Барнс доставал их оттуда и произносил над ними слова, которые должны превратить их в Тело Христово. Но ведь на самом деле они не меняются. Там, в маленьком закутке за лампадой, нет Бога. Его больше нет в этой церкви. Так же как Даррен, он ушел отсюда. Потом она вспомнила, что сказал в своей проповеди отец Коллинз, когда она впервые появилась в церкви Святого Матфея: «Если вы обнаружите, что больше не веруете, продолжайте вести себя так, будто веруете по-прежнему. Если почувствуете, что не можете молиться, продолжайте произносить слова молитвы». Мисс Уортон преклонила колена на твердом полу, держась за решетку, чтобы не упасть, и произнесла слова, которыми всегда начинала свои молитвы:

– Господи, я недостойна того, чтобы Ты взошел под мою крышу, но скажи лишь слово – и душа моя исцелится.

Самый длинный канал в Великобритании; протяженность – 385 км; соединяет Лондон с Бирмингемом. – Здесь и далее примеч. пер.