Филлис Джеймс - Пристрастие к смерти

Дэлглиш не стал говорить, что уже изучил протоколы местной полиции, и спросил:

– А что там точно произошло? Уинифред удалось выяснить?

– Эта девушка, Дайана Траверс, приехала вместе с пятью знакомыми. Похоже, компания была в основном театральная, во всяком случае, околотеатральная. Знаменитостей среди них не было. После ужина они расшумелись и отправились на берег реки, где продолжали резвиться. В «Черном лебеде» это не приветствуется. Терпят, конечно, если вы молодой виконт с соответствующими связями, но эта публика не была ни достаточно богата, ни достаточно аристократична, ни достаточно известна для такого рода послаблений. Хозяин как раз размышлял, не послать ли кого-нибудь окоротить их, когда компания двинулась вдоль берега и более-менее вышла из зоны слышимости.

– Предполагается, что счет они к тому времени оплатили? – уточнил Дэлглиш.

– О да, в этом смысле все было в порядке.

– Кто платил?

– А вот это вас удивит. Доминик Суэйн, брат Барбары Бероун. Это была его вечеринка. Он бронировал столик, он и рассчитывался.

– У молодого человека, должно быть, куча денег, если он может оплатить стол на шестерых в «Черном лебеде». А почему он не участвовал в праздновании дня рождения сестры?

– Ну, задавать этот вопрос Уинифред сочла нецелесообразным. Однако ей пришло в голову, что, возможно, он и устроил свою вечеринку в тот же вечер на той же площадке, чтобы смутить сестру или, скорее, ее спутника.

Дэлглишу это тоже приходило в голову. Он припомнил запись в полицейском протоколе. В компании было шесть человек: Дайана Траверс, Доминик Суэйн, две студентки театрального училища, чьих имен он не запомнил, Энтони Болдуин, сценограф, и Лайза Галлоуэй, которая училась в Сити-колледже на режиссерском факультете. Ни у кого уголовного прошлого нет, да было бы и удивительно. В участке Темз-Вэлли никого не допрашивали, что тоже неудивительно: в смерти Дайаны Траверс, по крайней мере на первый взгляд, не было ничего подозрительного. Раздевшись, она нырнула в густо поросшую водорослями воду и утонула на глубине двенадцати футов самым заурядным и неэффектным образом в теплую летнюю ночь.

– Очевидно, ее спутникам хватило здравого – с точки зрения ресторанного штата – смысла не нести утопленницу через главный вход и обеденный зал, – продолжал тем временем свой рассказ Акройд. – Ближайшей, к счастью, оказалась боковая дверь, ведущая на кухню. Девушки ворвались туда, бессвязно блея: «Утонууула, утонууула!..» – а Болдуин, который, судя по всему, вел себя более благоразумно, чем остальные, пытался сделать пострадавшей искусственное дыхание рот в рот – не слишком, впрочем, успешно. Потом прибежал хозяин и сменил его, он действовал более умело и не оставлял усилий вплоть до прибытия «скорой помощи». К тому времени она была мертва уже по всем показателям. Вероятно, она была мертва и в тот момент, когда ее вытащили из воды. Но все это вы уже знаете. Только не говорите мне, что не ознакомились с полицейскими протоколами.

– Уинифред не спрашивала, был ли в тот вечер в ресторане Пол Бероун?

– Да, спросила, с максимально возможным тактом. Выяснилось, что его ожидали. Какое-то дело помешало ему присоединиться к остальным с самого начала, но он обещал приехать к кофе. А незадолго до десяти позвонил и сказал, что задерживается и приехать не сможет. Самое же интересное состоит в том, что он там был… Во всяком случае, была его машина.

– Как Уинифред это узнала?

– Я бы сказал, благодаря незаурядному уму, а еще больше – везению. Вы, наверное, знаете, как выглядит парковка «Черного лебедя»?

– Нет, я никогда там не бывал. Это удовольствие мне еще предстоит. Расскажите.

– Так вот. Хозяин терпеть не может шума подъезжающих и отъезжающих машин, за что я ничуть его не осуждаю, поэтому стоянка располагается ярдах в пятидесяти от ресторана и окружена высокими березами. Парковщиков у них нет, предположительно потому, что это слишком дорого. Посетителям приходится эти пятьдесят ярдов проделывать пешком, а если идет дождь, их высаживают у входа, после чего водитель отгоняет машину на стоянку. Таким образом, стоянка у них изолированная и, разумеется, частная. Но даже при этом швейцар постоянно приглядывает за ней, поэтому Уинифред резонно решила, что Бероун едва ли оставил бы там свой автомобиль – ведь кто-нибудь из гостей мог захотеть уйти вскоре после его звонка и наверняка узнал бы его машину. Вот Уинифред и поинтересовалась ею у окрестных жителей. Неподалеку от съезда на шоссе А-3, напротив фермерского дома, расположенного чуть в глубине от дороги, есть придорожная площадка для остановки транспорта. Там она и поспрошала.

– Под каким предлогом?

– О, она сказала, что является частным детективом и ищет украденный автомобиль. Люди расскажут вам почти все, если задавать вопросы с достаточной уверенностью. Вам это должно быть хорошо известно, дорогой Адам.

– И ей повезло, – пропустив последнюю реплику мимо ушей, продолжил его предыдущую фразу Дэлглиш.

– Действительно повезло. Мальчик четырнадцати лет делал уроки на верхнем этаже того самого фермерского дома, заметил черный «ровер», припаркованный неподалеку, и как мальчишка, разумеется, заинтересовался. Насчет марки он совершенно уверен. Машина стояла там приблизительно с десяти часов и все еще оставалась на месте, когда он ушел спать.

– Он запомнил номер?

– Нет, для этого пришлось бы выйти из дома, а ему было не настолько интересно, чтобы утруждать себя. Ему показалось любопытным, что в машине приехал только один человек. Он припарковал ее, вышел, запер и пошел пешком в сторону «Черного лебедя». Вообще-то в том, что машина остановилась в этом месте, не было ничего удивительного – автомобили там часто останавливаются, но обычно в них бывают влюбленные пары, которые никуда не выходят.

– Мальчик смог описать человека?

– В самых общих чертах, но то, что он сказал, более-менее соответствует портрету Бероуна. Мне оказалось вполне достаточно того, что это была его машина и что он, следовательно, скорее всего там был. Но, должен признать, надежные доказательства отсутствуют. Когда мальчик его заметил, было уже десять часов вечера, а фонарей там нет. Я не уверен, что Бероун был в «Черном лебеде», когда утонула Дайана Траверс, и, как вы наверняка заметили из моей статьи, предусмотрительно не написал об этом.

– Вы советовались со своими адвокатами, прежде чем напечатать статью?

– Да, советовался. Восторга они не проявили, но были вынуждены признать, что клеветнической ее назвать нельзя. В конце концов, она строго основывается на фактах. Наши сплетни всегда на них основываются.

А сплетни, подумал Дэлглиш, такой же рыночный товар, как и любой другой. Ты получаешь его только в том случае, если у тебя есть что-то взамен. Акройд, один из самых известных лондонских сплетников, пользовался репутацией человека, тщательно проверяющего точность информации и знающего ей цену. Он коллекционировал пикантные сведения так же, как другие тайно собирают шурупы и гвозди: они могут не пригодиться в текущей работе, но рано или поздно им найдется применение. Ему нравилось ощущение власти, которое давало владение информацией. Возможно, так он сводил для себя огромный аморфный город к управляемым пропорциям, к нескольким сотням людей, значимых в его мире и создающих иллюзию жизни небольшой деревни, где все хорошо знакомо и в то же время существует большое разнообразие событий, отнюдь не лишенных увлекательности. И он вовсе не был злобен по натуре – любил людей, ему нравилось доставлять удовольствие друзьям. Просто он, как паук, сидел в своем кабинете и оттуда плел сеть почти безобидных интриг. Ему было важно, чтобы хоть одна нить соединяла его со старшим офицером полиции, как другие, более крепкие нити соединяли его с парламентским лобби, театром, Харли-стрит [23], адвокатурой. Он почти наверняка платил своим источникам и Дэлглишу тоже был готов предложить небольшой бонус в виде информации. Дэлглиш решил, что пора закинуть удочку.