Филлис Джеймс - Пристрастие к смерти

И ведь действительно согласился бы, подумала Кейт. Наверное, он меньше озабочен жизненными мелочами – где он ест, где живет, даже что носит, – чем она. И она с раздражением в который раз поймала себя на том, что легко впадает в его обществе в грех лицемерия. На самом деле она никогда не считала, что суть проблемы – в домах. Жильцы, не архитекторы – вот кто превращает их в трущобы. Даже Эллисон-Фэаруэзер-билдингз был бы приличным местом, если бы стоял в другом районе и был населен другими людьми.

– К тому же она оказалась весьма полезна, – продолжал между тем Массингем. – Если она говорит правду и Бероун действительно положил ежедневник обратно в стол и если нам удастся доказать, что он не возвращался домой…

– Только это будет непросто сделать, – перебила его Кейт. – Придется восстановить весь его день поминутно. А у нас пока нет даже намека на то, куда он отправился после посещения агента по недвижимости. У него был ключ – он мог войти в дом незамеченным и выйти через минуту.

– Да, но вероятнее всего, он этого не делал. В конце концов, он ведь ушел с сумкой, то есть собирался весь день провести вне дома и потом отправиться прямо в церковь. И если леди Урсула заглядывала в его ежедневник до шести часов, когда звонил генерал Ноллиндж, то мы знаем, кто должен быть нашим главным подозреваемым, не так ли? Доминик Суэйн.

Всего этого можно было и не говорить. Она поняла всю важность событий, связанных с ежедневником, тогда же, когда и он.

– Как ты думаешь, кто были те люди, устроившие обыск? Спецслужба?

– Думаю, да. Либо она работала на них и они внедрили ее на Камден-Хилл-сквер, либо она работала на кого-то или что-то гораздо более зловещее и они ее раскусили. Разумеется, они могли быть и теми, кем представились, – людьми из адвокатской конторы, искавшими какие-то бумаги, завещание например.

– Под матрасом? Это был весьма профессиональный обыск. – Если это были люди из спецотдела, подумала она, то грядут неприятности, а вслух сказала: – Ведь это они сообщили нам о том, что у Бероуна была любовница.

– Зная, что мы сами очень быстро раскопаем этот факт. Весьма для них характерно. Их идея сотрудничества напоминает правила, коими руководствуется министр, отвечая в палате на вопросы парламентариев: ответы должны быть краткими, осторожными, и нельзя сообщать ничего такого, чего бы они и так уже не знали. Господи, если она была связана со специальной службой, не миновать неприятностей.

– Между Майлсом Джилмартином и Дэлглишем?

– Между всеми.

Несколько минут они шли молча, потом Массингем сказал:

– Зачем ты забрала этот роман?

Кейт недолго боролась с искушением увильнуть от прямого ответа. Поначалу, когда значение даты в посвящении стало ей понятно, она решила промолчать и устроить собственное маленькое расследование – найти автора и посмотреть, ведет ли куда-нибудь эта ниточка. Но благоразумие взяло верх. Если окажется, что это важно, Дэлглиш обо всем узнает, и можно лишь догадываться, какой будет его реакция на подобную личную инициативу. Было бы верхом лицемерия жаловаться на отсутствие сотрудничества между департаментами, пытаясь в то же время устраивать собственное представление внутри своего подразделения.

– Надпись датирована седьмым августа, днем смерти Дайаны Траверс.

– Ну и что? Автор подписала книгу и послала по почте седьмого августа.

– Миссис Миннз видела книгу в доме на следующий день. С каких это пор лондонская почта работает так оперативно?

– Это вполне вероятно, если она послала ее первым классом.

– Гораздо вероятнее, что он встречался с Миллисент Джентл в тот день и она вручила ему книгу лично. Думаю, было бы интересно выяснить, где и почему.

– Может быть, – задумчиво произнес Массингем, глядя на Кейт. – Возможно также, что седьмого числа она подписала книгу и оставила ее для него в штабе избирательного округа. – Он улыбнулся и добавил: – Так вот о чем вы с миссис Миннз посплетничали между собой по-девичьи.

Он многозначительно улыбнулся, и по этой лукавой улыбке Кейт с раздражением поняла: он догадался о ее искушении скрыть улику, и это его позабавило.

Когда они сели в «ровер», чтобы ехать в Ярд, Кейт вдруг сказала:

– Не понимаю я этого – ну, религиозного обращения.

– Ты хочешь сказать, что не знаешь, как это квалифицировать?

– Видишь ли, ты в этом воспитан. Тебе это внушали с колыбели: молитва на ночь, школьная часовня и все такое прочее…

Сама она школьную часовню видела лишь раз в жизни, во время экскурсии в Виндзор. Та произвела на нее впечатление. Собственно, для того она и была предназначена. Кейт испытала интерес, восхищение, даже благоговение, проходя под взмывающим вверх конусообразным сводом. И все же это было здание, в котором она чувствовала себя чужой; оно говорило ей лишь об истории, привилегиях, традициях, лишний раз подтверждало, что богатые, наследуя землю, надеются получить такие же привилегии и на небе. Кто-то играл на органе, и она, сев на скамью, с удовольствием послушала музыку – кажется, то была кантата Баха, – но в этой гармонии для нее не было никакой тайны.

Уставившись на дорогу, Массингем сказал:

– Я достаточно хорошо знаком с внешними формами. Не так хорошо, как мой отец, разумеется. Для него ежедневное посещение часовни – органическая необходимость, во всяком случае, так он утверждает.

– А у меня нет даже потребности во всем этом – в религии, молитвах…

– Это вполне естественно. У огромного количества людей ее нет. Можно сказать, что ты принадлежишь к почтенному большинству. Это вопрос психологического склада. Что тебя беспокоит?

– Ничего меня не беспокоит. Но это же странно. Большинство людей молятся. Для некоторых это просто привычка – они молятся, даже если не очень понимают кому. Кстати, как с этим у Дэлглиша?

– Не знаю, есть ли у него другие потребности, кроме поэзии, работы и неприкосновенности личной жизни. Причем скорее всего именно в такой последовательности.

– Ты же в отличие от меня работал с ним раньше. Тебе не кажется, что есть в этом деле что-то, что лично его затрагивает?

Он посмотрел на нее так, словно рядом сидел совершенно незнакомый человек, и задумался, насколько откровенным он может с ней быть, потом сказал:

– Да, кажется.

Кейт почувствовала, что между ними возникло нечто новое – доверие? – и рискнула продолжить:

– И что же его мучает?

– То, что случилось с Бероуном в церкви, полагаю. Дэлглиш любит, чтобы в жизни все было рационально. Странно для поэта, но так и есть. А это дело в рамки рационального не укладывается.

– Ты с ним говорил об этом? Я имею в виду – о том, что случилось в церкви?

– Нет. Попытался однажды, но в ответ получил лишь: «Реальный мир достаточно сложен, Джон. Давай оставаться в его пределах». Ну я, не будь дураком, и заткнулся.