Агата Кристи - Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник)

Мы с сестрой посмотрели друг на друга.

– Очень хорошо, – произнес я, вставая. – Только давай так – я отнесу этот чертов горшок и оставлю его на крыльце, договорились?

Моя сестрица воздела свои брови кверху.

– Ну естественно, – сказала она. – А разве я прошу о чем-то большем?

Кэролайн опять победила.

– Если же ты случайно увидишь месье Пуаро, – заметила она, когда я уже открывал входную дверь, – то можешь сказать ему про ботинки.

Это прозвучало для меня как контрольный выстрел. Я отчаянно пытался понять, в чем заключается тайна ботинок. Когда дверь мне открыла старая леди в бретонской шляпе, то я совершенно автоматически спросил о месье Пуаро.

Детектив вскочил мне навстречу, весь лучась от удовольствия.

– Присаживайтесь, мой добрый друг, – предложил он. – Большое кресло? Маленький стул? В комнате не слишком жарко? Нет?

Атмосфера в комнате показалась мне удушающей, но я ничего по этому поводу не сказал. Окна были плотно закрыты, а в камине горел большой огонь.

– Англичане маниакально любят свежий воздух, – заявил Пуаро. – Но воздух хорош на улице, там, откуда он родом. Зачем впускать его в дом? Однако не будем ударяться в банальности. У вас что-то есть для меня, не так ли?

– Две вещи, – подтвердил я. – Первая – вот. Это от моей сестры. – И я протянул ему горшочек с конфитюром из мушмулы.

– Как это мило со стороны мадемуазель Кэролайн! Она не забыла своего обещания. А что второе?

– Кое-какая информация.

И тут я рассказал ему о своей беседе с миссис Экройд. Пуаро слушал меня внимательно, но не слишком взволнованно.

– Ну что же, это расчищает нам площадку и в некоторой степени подтверждает показания домоправительницы. Вы же помните, как она сказала, что крышка витрины была открыта и, проходя, она ее прикрыла.

– А как же ее заявление, что она зашла в гостиную, чтобы проверить цветы?

– Но ведь мы никогда не относились к нему всерьез, не так ли, мой друг? Это была всего лишь отговорка, на скорую руку придуманная женщиной, которая как-то должна была объяснить свое присутствие в комнате. Кстати, почти уверен, что вам бы в голову не пришло ее об этом спрашивать. Раньше мне казалось, что ее волнение было как-то связано с витриной, но сейчас я понимаю, что нам надо поискать ему другое объяснение.

– Да, – согласился я. – С кем же она встречалась и зачем?

– А вы думаете, что она выходила, чтобы с кем-то встретиться?

– Да.

Пуаро кивнул.

– Я тоже так думаю, – задумчиво добавил он.

В комнате повисла тишина.

– Кстати, – произнес я, – моя сестра просила вам передать, что ботинки Ральфа Пейтона были черного, а не коричневого цвета.

Произнося эти слова, я очень внимательно наблюдал за ним, и мне показалось, что он на мгновение расстроился, однако это почти мгновенно исчезло.

– Она уверена в том, что они не коричневые?

– Абсолютно.

– Ах вот как! – с сожалением заметил Пуаро. – Какая жалость.

Мне показалось, что детектив совершенно раздавлен этой новостью, однако он не стал ничего объяснять и перешел к другой теме:

– В пятницу утром к вам на консультацию приходила домоправительница, мисс Рассел. Будет ли очень нескромно с моей стороны, если я спрошу вас, в чем причина ее прихода? Естественно, что меня не очень интересуют медицинские подробности.

– Совсем нет, – ответил я. – Когда мы закончили обсуждать ее болезнь, то несколько минут говорили о ядах и о том, насколько легко или сложно их обнаружить. А еще о наркотиках и наркоманах.

– Кокаин вы упоминали отдельно? – спросил Пуаро.

– А откуда вы знаете? – сказал я, удивившись.

Вместо ответа маленький человечек прошел туда, где были разложены сегодняшние газеты. Он принес мне номер «Ежедневного бюджета», датированный пятницей, шестнадцатым сентября, и показал статью, связанную с контрабандой кокаина. Статья, с претензией на сенсационность, была написана человеком, падким на внешние эффекты.

– Именно из-за этого она и заговорила о кокаине, мой друг, – пояснил Пуаро.

Я был готов задать ему еще несколько вопросов, так как не совсем его понял, но в этот момент дверь открылась, и объявили о приходе Джоффри Реймонда.

Как всегда, он вошел свежий и жизнерадостный.

– Как ваши дела, доктор? Месье Пуаро, я у вас уже второй раз сегодня – заходил утром. Мне очень надо с вами переговорить.

– Тогда, думаю, мне лучше уйти, – неловко предложил я.

– Что касается меня, то сидите, доктор. Все дело в том… – Повинуясь жесту Пуаро, Реймонд опустился в кресло. – Все дело в том, что мне надо сделать признание.

– En verité? [127]– спросил Пуаро с вежливым интересом.

– В действительности это не имеет к делу никакого отношения, но моя совесть мучает меня с прошлого дня. Вы обвинили нас в том, что мы все что-то скрываем, месье Пуаро. Так вот, я признаю свою вину. Мне действительно есть что скрывать.

– И что же это, месье Реймонд?

– Как я сказал, это не имеет никакой связи с преступлением. У меня был очень серьезный долг, и это завещание оказалось как нельзя более кстати. Пять сотен фунтов позволят мне опять крепко стать на ноги, а кое-что еще и останется.

Он улыбнулся нам двоим со своей заразительной откровенностью, которая делала его таким приятным молодым человеком.

– Вы же сами знаете, как это бывает. Эти всех и вся подозревающие полицейские – не хотел, чтобы они знали – подумал, что для них это будет очень подозрительно. Но я вел себя как дурак, ведь мы с Блантом с без четверти десять неотрывно находились в бильярдной, так что у меня железное алиби и мне нечего бояться. Поэтому, когда вы выступили по поводу сокрытия информации, меня стала мучить совесть, и я решил снять этот груз с души.

Не переставая улыбаться, Реймонд встал.

– Вы очень мудрый молодой человек, – произнес Пуаро, с одобрением кивнув ему. – Понимаете, когда я знаю, что от меня что-то скрывают, я начинаю подозревать очень нехорошие вещи, очень нехорошие… Вы поступили правильно.

– Рад, что с меня сняты все подозрения, – рассмеялся Реймонд. – А теперь я пойду.

– Вот так так, – заметил я, когда дверь за ним закрылась.

– Да, – согласился Пуаро. – Конечно, это полная ерунда, но если б он в тот вечер не был в бильярдной, то… кто знает? В конце концов, многие преступления совершались из-за сумм гораздо меньших, чем пятьсот фунтов. Все зависит от того, на какой сумме тот или иной человек может сломаться. Все это вопрос относительности, не так ли? Вы не заметили, друг мой, что смерть мистера Экройда была выгодна многим жителям этого дома? Миссис Экройд, мисс Флора, молодой мистер Реймонд, домоправительница мисс Рассел… Только майор Блант ничего не получил.

Он произнес фамилию майора таким странным тоном, что я удивленно посмотрел на него.