Майкл Иннес - Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник)

– Боюсь, – сказал мистер Элиот, – крыша дала течь. Теперь припоминаю, что Ласлет пытался жаловаться мне, а я возразил, что крыша не может дать течь – только корабль. До какой же степени оторваны от реальной жизни люди гуманитарного склада! Но и он мог бы выразиться иначе. Сказать, например: крыша в амбаре протекает в дождливую погоду, – и я бы все воспринял по-другому.

«Интересно, – подумал Уинтер, – Ласлету когда-нибудь дадут денег на ремонт прохудившейся крыши амбара или мистеру Элиоту так нравятся собственные отвлеченные рассуждения, что он вполне довольствуется ими?» Он встал с чемодана и присоединился к Топлэди, который стоял у дверей и выглядывал наружу.

– Мне кажется, – сказал Топлэди, – нам предстоит провести не слишком приятный уикенд.

Он посмотрел на Уинтера многозначительно, чтобы подчеркнуть смысл своих слов, словно бы слишком тонкий и завуалированный для быстрого понимания. Потом понизил голос и добавил:

– Какая необходимость в нашем приезде? Хотите знать, о чем я сейчас думаю и что представляется мне самым ужасным? Я оцениваю отрезок времени, лежащий между обедом в пятницу и завтраком в понедельник. Он выглядит невыносимо долгим.

Уинтер посмотрел на часы.

– А разве сегодня предполагался ленч?

– И отменный, если бы только мы прибыли вовремя. Наши друзья едва ли пока испытывают какие-либо материальные затруднения. Насколько я понимаю, на всех этих книжках мистер Элиот сколотил огромное состояние. Но это только добавляет лишней сумятицы в их нынешнее положение, верно? Представьте, – с чувством добавил Топлэди, – что странные вещи начали происходить с акциями и сертификатами на дивиденды!

– Мне трудно себе представить, чтобы странные вещи происходили даже с рукописями Элиота. Меня совершенно не удивит, если эта часть истории окажется чистой воды выдумкой Томми или плодом его разгулявшегося воображения.

Топлэди опасливо оглянулся.

– Томми, конечно, личность в известной степени эксцентричная. Как мне кажется, это отличает всех членов их семьи. Например, в прошлом семестре он совершил нечто абсолютно неожиданное. Прислал мне большую серию сонетов.

– Сонетов?

– Да, и я понятия не имею, зачем он это сделал. Поэзия меня не интересует, а потому я едва ли обладаю нужной компетенцией, чтобы дать оценку стихам. – Окинув Уинтера взглядом, в котором сквозило легкое сомнение, он все же счел возможным продолжить: – А позже я узнал, что в прошлом году он послал в точности такую же поэтическую подборку преподавателю из Баллиола – чернокожему мужчине.

– Странно.

– Вот почему я считаю его действительно несколько непредсказуемым. Но не думаю, чтобы он плел небылицы относительно неприятностей отца. И надеюсь, вы со мной согласитесь, если я скажу, что, какими бы ни оказались реальные факты, которые мы стремимся полностью выяснить, они являются частью щекотливой ситуации, требующей от нас крайне деликатного и тактичного вмешательства, если требующей нашего вмешательства вообще.

– Конечно, я с этим согласен.

– Вот почему мне показалось, – продолжил Топлэди, любивший расставить все по своим местам, – что дискуссия, затеянная вами в поезде, хотя, бесспорно, интересная для людей, которых волнуют подобные вопросы, и мистера Элиота в том числе, как я догадываюсь, все же оказалась не слишком уместной…

– Принимаю справедливость того, что вы собираетесь сказать, – оборвал его Уинтер.

Он осторожно выглянул из амбара. Ему послышалось где-то рядом урчание автомобильного мотора.

– Тимми обмолвился, – не унимался Топлэди, – о вашей уверенности, что вам удастся разгадать…

– А вот здесь Тимми сморозил полную чушь, – снова резко осек его Уинтер. – Напротив, я уверен, что ничего не смогу разгадать. Как и вы сами.

Топлэди нисколько не обиделся на грубовато произнесенную фразу и лишь невозмутимо сказал:

– Тогда нам необходимо найти того, кто сможет.

Кто-то начал негромко насвистывать. Мелодия звучала в тон нервной атмосфере, царившей в амбаре. Потом наступила тишина, и музыкальную фразу повторили, причем так осторожно, что стала ясна неслучайность сделанного перерыва – им давали понять: сигнал предназначался для них. Во второй раз насвистывание продлилось немного дольше, постепенно замедляясь к концу. Последовала новая пауза, и тему сменили – решительно, но фальшиво, перескакивая через ноты, кто-то пытался изобразить фрагмент увертюры к «Фигаро».

– Простите, – прозвучал затем голос, – не с вами ли мистер Элиот?

Уинтер и Топлэди повернули головы. Из-за угла амбара появилась девушка, закутанная в плащ, который был ей слишком велик. В тот же момент из-за их спин показался мистер Элиот.

– Патришия, дорогая! – воскликнул он. – Как ты сумела отыскать нас в таком месте?

Та, кого звали Патришия, вошла в амбар и тряхнула головой, обрушив на пол душ из капель дождя.

– Я заметила, как отсюда вспорхнула стая воробьев, – сказала она, – и сразу все поняла.

Мистер Элиот, весь промокший, но светящийся от радости, как светится в темноте фосфор или таинственные огни святого Эльма на мачтах парусников, представил присутствовавших друг другу.

– Познакомься, это мистер Уинтер, куратор Тимми из университета. Его друг Хьюго Топлэди. А нашу спасительницу зовут Патришия Эплби.

Мисс Эплби пробормотала подходящие к случаю приветствия под откровенно оценивающими взглядами мужчин.

– Меня послала Белинда, – сообщила она мистеру Элиоту. – А я обещала, что через пятнадцать минут доставлю вас к обеденному столу. Пойдемте. Вы, должно быть, проголодались. Хотя, как я догадываюсь, – она впервые посмотрела на Тимми, – ты захватил запас карамели, чтобы подкрепиться дорогой.

– Нас выручил его шоколад, – все так же жизнерадостно ответил ей мистер Элиот.

– А когда-то он жить не мог без карамели и леденцов. Привет, Уэбстер, сто лет не виделись.

Несколько секунд они разглядывали друг друга настороженно и застенчиво, как два дикаря из разных племен, встретившихся в джунглях. Ответ Тимми, что оказалось несколько неожиданно, свелся к невнятному бормотанию, и он чуть заметно встал ближе к Топлэди. Девушка – стройная и, несмотря на крупные черты лица, несомненно, красивая, отбросила за уши свисавшие на лицо мокрые пряди, обнажив подбородок, не менее волевой, чем у самого Тимми.

– А ты заметно вырос, – сказала она и тут же отвернулась, посмотрев на остальных и словно ища подтверждения своим словам.

Едва ли кто-то мог сомневаться, что Тимми стал за последний год выше ростом. Но фраза в сочетании с уклончивым взглядом говорила гораздо больше, чем значил ее прямой и обыденный смысл. Это походило на кокетливое приглашение поиграть в прятки в райском саду. И Уинтер внезапно осознал, что на выходные дни покинул свой мужской монастырь.