Майкл Иннес - Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник)

– Господи, конечно, видел. Раз в неделю в репертуарном театре Оксфорда. Помните «Женщину с моря»? [65]А «Дядю Ваню»?

Хольм еще глубже вздохнул, но сумел выполнить весьма искусный удар.

– То были мои лучшие дни, – сказал он, а как отметил Уинтер, ему едва ли перевалило за двадцать шесть. – Настоящий театр. А последние несколько лет я увяз с этим треклятым Пауком. Элиот действительно производит один роман за другим. И сравнение с колбасой не совсем справедливо. У него есть талант, поэтому временами он умеет находить в образе нечто новое. По контракту я обязан играть каждую пьесу триста раз, не считая детских утреников дважды в неделю. С «Потайным ходом» я объехал Кейптаун, Йоханнесбург, Перт, Аделаиду, Мельбурн, Сидней, несколько городов в Новой Зеландии и даже Брисбен. Вам доводилось бывать в Брисбене?

– К счастью, нет.

– Там очень жарко. А вы знаете сюжет «Потайного хода»? Это к слову о поисках нового. Действие романа, а значит, и пьесы происходит в Антарктиде! Представляете? Та самая потайная дверь ведет в своего рода иглу, вырубленное во льду, где наш герой пытается пережить долгую полярную ночь. И костюм мне сшили подходящий. Из мехов в соответствии с рекомендациями настоящих полярных исследователей. Я ненавижу Паука. Хочу, чтобы он умер. Убил бы он его, что ли!

Уинтер покачал головой.

– Номер не пройдет. Помните, как Конан Дойль решительно расправился со своим Шерлоком? Но тот опять вылез наружу – причем в буквальном смысле: из глубокой пропасти. А у миссис Моул не будет никаких проблем с Пауком, уверяю вас. Она оживит его, вы и глазом моргнуть не успеете.

– Я выиграл. Быть может, нам довести фору до пятисот? – Хольм осторожно оглядел комнату, где больше никого не было. – Думаю, он вполне способен убить его. На полном серьезе.

– Вы готовы поставить пятерку?

Хольм снова посмотрел на него в недоумении.

– На то, что он убьет свое чудовище?

– Нет, на игру с форой в пятьсот очков.

– Почему бы и нет?

Следующие десять минут они провели за игрой, причем Хольму в основном приходилось сидеть у стены.

– Вы неописуемый хитрец. Это просто хамство, – заметил он. – Вы же не заставите меня действительно заплатить проигрыш?

– Не вижу причин отказать себе в удовольствии… Но что вы имели в виду, сказав, что он способен его убить?

Хольм опять встревоженно огляделся по сторонам.

– А вы ничего не знаете?

– До меня дошли какие-то слухи, но очень невнятные. Быть может, от вас я услышу наконец нечто связное?

Уинтер методично продолжал набирать очки на бильярдном столе.

– Уже сомневаюсь, что вы этого заслуживаете, но, так и быть, расскажу. По крайней мере, попытаюсь. Видите ли…

В этот момент дверь распахнулась и вошли Тимми с Белиндой.

– Хольм полагает, – упрямо продолжил Уинтер, преисполненный решимости не позволить больше отвлечь его от интересовавшей темы, – что ваш отец может покончить с Пауком, чтобы избавиться от него навсегда.

– Вы имеете в виду, что он отправит его в отставку? – быстро спросила Белинда.

– Ага. – Хольм воспользовался шансом, чтобы слегка прилечь на бильярдный стол и незаметно чуть переместить шары. – И сосредоточиться на разведении свиней. Бросить якшаться с полицией. А дарственный шлем пустить под пчелиный улей.

– Этого не будет, – решительно покачала головой Белинда. – Подумайте хотя бы об Уэдже.

– А также об Андре, миссис Моул и обо всех американцах, – добавил Тимми.

Он подошел к окну и стал негромко насвистывать – причем мелодия всколыхнула что-то недавнее в памяти Уинтера.

– Тогда уж прибавьте сюда, – сказал Хольм, – толпу менеджеров, людей с киностудии. Это затронет огромный по своим масштабам бизнес. Но я как раз собирался рассказать Уинтеру…

– Тихо! – Белинда вдруг замерла, стоя возле камина. – Ты это слышишь, Тимми?

Тимми перестал свистеть, и в тот же момент Уинтер узнал мелодию. Ее с завидным упорством насвистывала девушка, приехавшая, чтобы забрать их из амбара Ласлета. И он напряг слух вместе с остальными. Тимми явно лишь подхватил мотив, уже доносившийся откуда-то. Потому что из глубин дома до них доплывали неврастенические обрывки музыкальных фраз… Доплывали, потом пропадали и доплывали снова. На последней из услышанных нот Уинтер сумел распознать инструмент. Это был кларнет.

– Паук сам исполняет свою главную музыкальную тему, – тихо сказал Хольм. – Никогда не слышал ничего подобного.

Белинда по-прежнему не шевелилась. Тимми повернулся от окна и бросился к двери.

– Я разнесу этот дом до основания! – вскричал он. – Но будь я проклят, если не найду…

Но дверь открылась прежде, чем Тимми до нее добрался. И он остановился, узнав вошедшего.

– Это ты, Андре. О, боже!

В комнату проскользнул тот самый миниатюрный мужчина с пышной экзотической бородой.

– Питер! – воскликнул он с порога. – Меня осенила блестящая идея.

– Позволь тебе напомнить, милый Андре, что ты вторгаешься не совсем в свою сферу деятельности.

Но Андре лишь радостно рассмеялся. Если он тоже слышал мелодию, доносившуюся всего несколько секунд назад, то вида не подал.

– И это будет так забавно! Лучше, чем в прошлом году. Намного лучше, чем в позапрошлом…

– Боже, – твердил Тимми. – Боже, боже, боже!

– Я уже не говорю о более раннем периоде. – Андре щедро налил себе виски. – В три часа дня почему-то всегда так хочется чая, – шутливо заметил он.

Потом с сомнением завис над коробкой самых крупных сигар.

– Свою идею я позаимствовал у Пиранделло. Занавес открывается, пьеса идет своим чередом, как вдруг – тысяча чертей! – зритель начинает догадываться, что смотрит не просто спектакль, а пьесу внутри пьесы. Я подумал, а почему бы нам не употребить с пользой для себя эти шутки, о которых все сейчас только и говорят? Ну, вы понимаете, о чем я? Надеюсь, это действительно всего лишь шутки. – Он сделал короткую паузу и оглядел присутствующих. – Получится даже не столько пьеса внутри другой пьесы, сколько один характер Паука внутри другого. Как я и сказал, если мы сумеем что-то придумать на этой основе, то обретем неисчерпаемый источник самых занятных сюжетных ходов. Твой отец получит колоссальное удовольствие!

И он улыбнулся им всем. Причем сразу разобрать, невинной или злорадной была улыбка, оказалось невозможно.

– Поразмыслите об этом.

Он залпом выпил виски и удалился.

Воцарилось тягостное молчание.

– Мне показалось, – сказал Уинтер без всякой, впрочем, уверенности, – что это был Пуччини. И часто происходит нечто подобное?

Тимми вернулся к окну.

– Вы о музыке? Как я понимаю, ее выбор был рассчитан на особый эффект. Здесь заключен тонкий юмор. – Он повернулся и посмотрел на них. – Жить больше не стоит. Паук издает призрачные звуки. А тут еще Андре со своим чудовищным проектом! Что о нас подумает бедняга Хьюго?