Майкл Иннес - Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник)

И я поцеловал ее. Мне тогда пришло в голову прикрыть их уход из замка с тыла, поскольку казалось, что именно в такой момент им может грозить смертельная опасность.

Кристин предложила:

– Поднимитесь по маленькой винтовой лестнице, и вам удастся избежать встречи с Хардкаслом.

Она нашла для меня ключ на случай, если люк окажется заперт.

Я вышел из учебной комнаты – как раз в этот момент Гилби с Хардкаслом и заметили меня – и направился к внешней лестнице. Это немалое достижение, доложу я вам, суметь после утомительного похода в Эркани из Кинкейга подняться по ней быстрее, чем те двое преодолели главные ступени. И история могла принять совсем иной оборот, затяни я свой подъем немного дольше.

Должен, видимо, пояснить, что мне хорошо знакомо устройство замка еще с тех времен, когда в молодости я часто навещал прежнего лорда, но вот о башне я помнил очень мало. И все же мне было известно, что с винтовой лестницы можно попасть на окружавший ее балкон, и я планировал неожиданно появиться оттуда в комнате и заявить: я пришел как друг Линдсея с целью обеспечить его благополучный уход из замка вместе с невестой.

Наверху дул сильный ветер, и я ненадолго задержался, размышляя, в какую сторону вдоль балкона лучше двинуться – влево или вправо. Я решил пойти влево, и это оказалось ошибкой. Получилось, что к месту, куда мисс Гатри приблизилась от французского окна, я подошел с противоположной стороны. О присутствии там американской девицы я даже и не узнал. Как, думается, и Рэналд Гатри: она, по всей видимости, ошиблась, посчитав, что он услышал ее крик.

Я поспел к месту действия секундами раньше, чем она. Наши с ней движения можно поместить во временные рамки с легкостью и точностью, поскольку она отошла от окна, услышав крик. Это кричал я. Хотя сомнительно, чтобы у меня получилось очень громко. Потому что я осторожно перемещался вдоль балкона, держа фонарь у самых ног, когда что-то буквально выкатилось мне под ноги из темноты и чуть не сбросило через парапет. Я поставил фонарь и, склонился, всматриваясь. Это было тело человека.

Затем все случилось в считаные секунды. Я заметил другой штормовой фонарь, установленный в нише над дверью – той, что вела из маленькой спальни. А в следующее мгновение из нее вышел Гатри. Я выпрямился, так ничего и не разглядев, но, всерьез опасаясь, что тело принадлежало Нейлу Линдсею, непроизвольно шагнул назад и случайно опрокинул свою лампу. Гатри тут же меня заметил, и его топор угрожающе взметнулся – это и было то мгновение, когда мисс Гатри хоть что-то разглядела из происходившего перед ней. Он надвигался на меня, покинув круг света, и дальше события развивались почти в полной темноте. Я знал, что мне грозит смерть; понимал это так же ясно, как если бы Гатри вслух заявил о своих намерениях. И от моих дальнейших действий зависела не только моя жизнь, но и судьба мужчины, чье тело без признаков сознания лежало у моих ног. Лорд замышлял убийство. И собирался довести свой план до конца.

Он приближался из темноты, пригнувшись и маневрируя со всем коварством, на которое был способен его изощренный ум. А потом внезапно поднялся у парапета, полностью освещенный пламенем фонаря. Как и мисс Гатри, ему я виделся всего лишь темным силуэтом, и он посчитал возможным застигнуть меня врасплох одним движением. Его топор мог в любой момент обрушиться вниз и раскроить мне череп. Необходимо было нанести удар первым, что я и сделал. Вот так, дорогой читатель, погиб Рэналд Гатри.

Потом я встал на колени в снег рядом с безжизненной фигурой (а вы теперь знаете, что мисс Гатри ничего больше видеть не могла) и тихо спросил:

– Как вы, Линдсей? С вами все в порядке?

Человек зашевелился и перевернулся лицом вверх. Можете себе вообразить мой ужас, когда я снова увидел перед собой Гатри! Первой жуткой мыслью было: я по ошибке сбросил вниз не того человека.

Он явно находился под воздействием какого-то наркотика, но быстро приходил в себя. Прошло несколько секунд, и он уже открыл глаза, посмотрел на меня и прошептал:

– Кто вы?

А когда услышал мое имя, его взгляд ожил так, словно он слышал его не далее как вчера.

– А я – Йен. Йен Гатри. Уведите меня отсюда, чтобы никто ни о чем не знал.

К тому времени я уже перекрыл все нормы физической активности, чтобы соответствовать повышенным канонам «идеального спортсмена» самой мисс Стракан. Утомление сказывалось, но и деваться было некуда. Я сбросил свой фонарь с балкона, взял тот, что по-прежнему стоял в нише, и взвалил Йена Гатри на закорки. Мне вспомнилось, как мальцом я тягал на себе телят с отцовской фермы, весивших примерно столько же.

Подтащив его к люку и протиснув вниз, я затем запер задвижку на замок. Прошло, должно быть, минуты две, и на опустевшем балконе появился молодой Гилби, осматриваясь по сторонам. С моей помощью Йен не без труда совершил спуск по длинной винтовой лестнице, а затем я провел его коридором к ближайшей комнате, которой оказался класс. Кристин там уже не было. Я дал ему немного прийти в себя и отдохнуть, отогреваясь у почти погасшего камина. Наконец он спросил:

– Что с Рэналдом?

– Я убил его, вышиб ударом через парапет балкона.

Его лицо, бледное, как полотно, сделалось еще бледнее.

– Несчастный свихнувшийся глупец!

Он немного помолчал.

– Рэналд собирался убить меня, мистер Белл, но только после небольшой хирургической операции.

И он показал мне правую руку.

– Вот для чего ему понадобился тесак.

Мне потребовалось некоторое время, чтобы окончательно все понять.

Вы, конечно, запомнили слова мистера Эплби о том, что калифорнийский Флиндерс не должен был заметно отличаться от Флиндерса из Сиднея, для чего ему предстояла трудная попытка избавиться от болезненной скупости. Справедливо подмечено. Но у Флиндерса из Сиднея присутствовала еще одна бросающаяся в глаза примета, о которой ничего не знал Эплби, зато Рэналд был отлично осведомлен из переписки с Йеном. На раннем этапе экспериментов в области радиологии Флиндерс лишился двух пальцев, что случалось порой с теми, кто возился со столь опасными материалами. Что ж, Рэналд и собирался прибыть в Калифорнию без двух пальцев. Для этого он в теории изучал хирургию и подготавливал уединенное место для заживления ран, где мог отсидеться сколь угодно долго. Только это ему и требовалось. Но возникала сложная проблема с телом, которое должны были обнаружить во рву и принять за труп Рэналда Гатри. Ясно, что у него не могло оказаться двух давно ампутированных пальцев. При обычных обстоятельствах любое хирургическое вмешательство неизбежно породило бы подозрения, и возник логичный вопрос: зачем Рэналду Гатри отрубили несколько пальцев на руках? Но поскольку к убийству оказался как бы причастен Нейл Линдсей, этот вопрос легко находил объяснение в замшелой легенде о древней и кровавой взаимной ненависти родов Линдсеев и Гатри. Причем объяснение окончательно доказало бы вину Нейла. И основная трудность, возникшая у Рэналда Гатри при совершении своего преступления, стала наиболее гениальной частью его плана. Как подметил Эплби, Рэналд Гатри собрал свою головоломку тщательно и экономно, пустив в ход даже те фрагменты, которые, казалось бы, никак не вписывались в общую картину.