Энн Перри - Смертная чаша весов

В беспокойном и шумящем зале суда судья объявил о закрытии вечернего заседания. Репортеры, сбивая всех с ног, ринулись из суда к поджидавшим кебам, на ходу выкрикивая адреса редакций.

У всех в голове была полная путаница, и теперь никто не знал, чему верить и кто прав, а кто виноват.

Рэтбоун, как всегда, поспешил увести из зала Зору, буквально защищая ее от толпы своим телом, и для начала дал ей возможность укрыться в комнате отдыха, чтобы затем вывести ее через запасной выход. Он с удивлением вспоминал потом, как послушно, не отставая ни на шаг, следовала за ним графиня.

Адвокат ожидал от своей подзащитной бурной радости по поводу происшедшего в суде, но увидел ее спокойное лицо — и был поражен ее выдержкой. Он растерялся.

— Разве вы ничего не подозревали? — спросил Оливер и тут же пожалел об этом, однако отступать было уже поздно. — Фридриха пригласили на родину с условием, что он оставит жену; та же, испугавшись, что принц примет это условие, предпочла убить его. Вполне возможно, что это сделал кто-то по ее поручению. Или принцесса вступила в сговор, в котором каждая из сторон преследовала свои цели…

В глазах Зоры была горькая ирония, смешанная с гневом и даже с издевкой. Казалось, она смеялась над собой.

— Гизела и Клаус? — насмешливо промолвила она. — Она — чтобы сохранить статус самых известных в мире влюбленных, а он — чтобы избежать войны и спасти свои капиталы? Никогда! Даже увидев это собственными глазами, я этому не поверю.

Рэтбоун был ошарашен. Его подопечная была просто невыносима и не переставала озадачивать его.

— В таком случае у вас нет никаких доказательств! — Не сдержавшись, он повысил голос почти до крика. — А что, если это действительно Клаус? Принцесса не совершала убийства, это уже доказано! Чего вы добиваетесь? Чтобы суд в конце концов обвинил в убийстве саму герцогиню?

Графиня расхохоталась. Это был полнозвучный красивый грудной смех — и главное, он был искренним.

Оливер с удовольствием ударил бы ее, если бы это было возможно.

— Нет! — воскликнула Зора, уже снова контролируя себя. — Нет, я не собираюсь обвинять герцогиню, да и не могу. Она не имеет к этому никакого отношения. Если б она хотела смерти Гизелы, то добилась бы этого много лет назад, и успешно! Не стану утверждать, что она так же оплакивает смерть Фридриха, как сделала бы это тринадцать или четырнадцать лет назад. Думаю, он умер для нее с тех пор, как предпочел жениться на Гизеле и забыл о своем долге перед страной и ее народом.

— А граф Лансдорф? — не удержавшись, спросил Рэтбоун.

— Нет, не он. А вы мне нравитесь, сэр Оливер, — вдруг добавила фон Рюстов, словно это только что пришло ей в голову, после чего снова вернулась к теме разговора: — Это она убила его. Это сделала Гизела.

— Нет, она не убивала! — Адвокат был уже на грани отчаяния. — Она единственная, кто не мог сделать этого! Разве вы не слышали показаний свидетелей?

Но Зора уже снова замкнулась в себе, и ее защитник больше ничего от нее не добился. Домой он возвращался вне себя от гнева.

На утреннем заседании свидетельствовал граф Лансдорф. Он был мрачен и раздосадован, но был вынужден покориться необходимости. Рольф считал ниже своего достоинства показывать свое недовольство, так как был не только солдатом и государственным деятелем, но также и братом одной из самых властных правительниц в германских княжествах, если не во всей Европе. Этого человека, стоящего на свидетельской трибуне, нельзя было не запомнить — гордо поднятая голова, расправленные плечи, твердый и прямой взгляд…

— Граф Лансдорф, — подчеркнуто вежливо обратился к нему Рэтбоун. Этот свидетель мог невольно стать его врагом только потому, что он вызвал его в суд, где графу предстояло давать показания как обыкновенному простолюдину. Кроме того, Оливер также не знал, как Рольф расценит то обстоятельство, что его вынудили давать показания в суде чужой страны: смягчит ли это его раздражение или, наоборот, он воспримет это как оскорбление.

Но отнюдь не закон заставил графа прибыть сюда, а необходимость успокоить общественное мнение, защитить собственную репутацию и честь династии перед судом истории. Поэтому Рольф Лансдорф приготовился со всем вниманием выслушать адвоката.

— Мистер Барберини сказал нам, что этой весной, когда вы были в Уэллборо-холле, вы неоднократно встречались с принцем Фридрихом, — начал Рэтбоун, — и обсуждали возможность его возвращения на родину, чтобы возглавить движение за сохранение независимости и не допустить присоединения герцогства Фельцбург к предполагаемой объединенной Германии. Это верно по своей сути?

Лицо Рольфа застыло, и он еще больше выпрямился, словно солдат на параде перед генералом.

— По своей сути — да.

— Было ли в этих встречах что-то такое, что… могло, скажем, вызвать кривотолки, ввести в заблуждение? — как бы вскользь быстро спросил Оливер.

Зал насторожился, ожидая сенсации.

Лицо принцессы Гизелы было непроницаемым. Адвокат Зоры с испугом заметил, каким суровым оно кажется в спокойном состоянии — никакой женской мягкости в овале лица или в очертаниях рта. Не нашел Рэтбоун в нем и никаких признаков беспомощности и ранимости. Он гадал, сколько горя и отчаяния надо хранить в себе, чтобы стать столь глухой к тому, что происходило вокруг. Казалось, теперь, когда ее мужа нет в живых, принцессу больше ничего не интересовало. Возможно, она заставила себя участвовать во всем этом лишь ради памяти о нем.

Губы графа Рольфа превратились в тонкую линию, и он глубоко втянул в себя воздух. Его лицо своим выражением напоминало лицо человека, которому дали попробовать нечто гадкое и несъедобное.

— Принцу было сделано предложение вернуться в страну, но на определенных условиях, — помолчав, ответил он.

— На каких же?

— Это касается не только политики, но и семейных отношений. И то и другое — весьма деликатные и конфиденциальные вопросы, — холодно ответил Лансдорф. — Считаю недостойным и даже жестоким обсуждать их публично.

— Я с вами согласен, сэр, — сказал Рэтбоун, и эти его слова были вполне искренними. — Поверьте, мы сожалеем о том, что это стало необходимым — абсолютно необходимым для того, чтобы правосудие восторжествовало. Чтобы пощадить ваши чувства, прошу, ответьте мне только на один вопрос: этим условием был развод принца Фридриха с супругой и его возвращение в страну без нее?

На застывшем лице Рольфа, как на изваянии, играли блики света, а его заострившийся нос был похож на лезвие ножа.

Председатель суда был явно расстроен, и Оливеру внезапно пришла в голову мысль, что лорд-канцлер, без сомнения, предупредил и судью тоже о необходимости деликатного и осторожного рассмотрения в суде этого дела.