Энтони Беркли - Тайна семьи Вейн. Второй выстрел

Эта внезапная атака настолько ошеломила меня, что я даже не нашел в себе сил разозлиться на все эти передергивания, несправедливость и пагубное отсутствие логики. Вдобавок я ведь и не пытался заговорить, когда она столь бесцеремонно призвала меня к молчанию.

Пожалуй, заслуживает похвалы то, что я сказал всего лишь (причем самым кротким тоном):

– Можно подумать, Арморель, вы и вправду хотите, чтобы я был влюблен в мисс Верити.

Хотя каким образом ее касалось, влюблен я в мисс Верити или нет? А с какой дерзостью эта пигалица рассуждала о моих чувствах самого что ни на есть личного характера!.. Впрочем (великодушно рассудил я), она еще не рассталась с нелепой идеей, будто косвенным образом виновна в смерти кузена, подтолкнув меня на убийство. Таково, во всяком случае, было самое мягкое объяснение.

– Разумеется, я не хочу, чтобы вы в нее влюблялись! – рявкнула Арморель. – И с какой стати вы взяли, будто мне вообще есть до этого дело? Конечно, я этого хочу! Разве я не сказала позавчера вечером? Мне все это совершенно безразлично! Так и знайте!

Знать что-нибудь после этой тирады было весьма затруднительно. Арморель не только ничего мне не объяснила, но и умудрилась за какие-то полдюжины фраз по меньшей мере четыре раза сама себе противоречить. Я удовольствовался тем, что только и сказал:

– Боюсь, Арморель, нынче утром вы слегка не в себе.

– А кто тут будет в себе в вашем-то обществе? – последовал возмутительный ответ.

Не удержавшись, я указал, что, по крайней мере, не навязывал ей своего общества. Даже не приглашал посидеть со мной.

– Если я вам так неприятна, чего тогда сразу не сказали? – сердито отозвалась она. – Пожалуй, мне лучше уйти!

На счастье, в этот миг в поле зрения появился Шерингэм. Я окликнул его.

– С вашего позволения, Арморель, – начал было я, но она оборвала меня и, в свою очередь, окликнув Шерингэма, позвала его к нам.

Поистине поразительное нахальство! Едва Шерингэм приблизился, она первой начала разговор:

– Ну же, мистер Шерингэм, мы вас тут ждем-ждем. Выкладывайте скорее!

Да еще и улыбнулась ему! А две минуты назад можно было подумать, что она уже никогда в жизни никому не улыбнется.

Я почувствовал, что просто обязан пресечь столь хладнокровное вмешательство в мои дела.

– Простите, Арморель, – с нарочитой чопорностью произнес я, – нам с Шерингэмом надо обсудить…

– Намерен ли суперинтендант арестовать вас немедленно после дознания или же даст вам еще чуть-чуть погулять на привязи. Бросьте вы ваши церемонии, Пинки. Мы все знаем, что полиция считает, будто это вы застрелили Эрика, мы все знаем, что мистер Шерингэм приехал, чтобы попытаться разубедить их, и я лично хочу знать, что он думает о шансах на успех.

От возмущения я даже говорить не мог, боялся не сдержаться.

Шерингэм, тем не менее, счел уместным усмотреть в ее словах забавную сторону. Лично я усматривал здесь лишь беспардонность.

– Так вы зовете его Пинки? – с величайшим интересом спросил он. – Занятно. А я – Килькой.

– Ага. Вы же нам вчера объяснили. Знаете, тут, конечно, есть о чем поговорить, но лично мне кажется, Пинки ему больше подходит. Только посмотрите на него сейчас.

Ничуть не сомневаюсь, что лицо мое и впрямь изменило цвет от негодования. Однако же упоминание об этом никак нельзя считать признаком хорошего тона!

Я встал, с превеликим трудом удерживая возмущение в рамках благопристойности.

– Иногда веселье уместно, а иногда нет. Вряд ли сейчас оно уместно. Шерингэм, когда вы с мисс Скотт-Дэвис закончите обмениваться шутками, с интересом выслушаю все, что вы сочтете возможным мне рассказать. Вы найдете меня в кабинете Хиллъярда.

Арморель ухватила меня за штанину.

– Нет, Пинки, не уходите. Я вела себя прегадко. Но это все просто глупости, чтобы немножко взбодриться. Не сердитесь.

Шерингэм тоже начал извиняться со свойственной для него, как мне помнится, с самого детства мгновенной сменой настроений.

– Килька, ты совершенно прав. Чертовски невежливо с моей стороны. Прости. И, силы небесные, как ты верно подметил, сейчас не время для шуток.

Он с сомнением покосился на Арморель.

Я презираю тех, кто упрямо отказывается принять чистосердечное извинение – пусть даже нанесенное оскорбление и было велико. И Шерингэм, и Арморель попросили прощения за неуместные шутки, и я в паре слов дал им понять, что уже предал случившееся забвению. Однако и я, в свою очередь, посматривал на Арморель с сомнением – и многозначительно.

– Нет, пожалуйста, не отсылайте меня прочь, – взмолилась она в совершенно иной манере. – Пинки, милый, ну позвольте мне услышать новости! Я… я почти так же, как и вы, жажду, чтобы вас оправдали, сами знаете.

– Тебе решать, Килька, – ворчливо заметил Шерингэм.

Я снова посмотрел на Арморель. Она в прямом смысле слова вцепилась мне в ногу, так что я и шелохнуться не мог.

– Пинки, пожалуйста!

У меня просто не оставалось выбора…

Когда я уселся, Шерингэм бросил взгляд на часы.

– Половина одиннадцатого.

– Идти совсем недалеко, – вставила Арморель. – Дознание будут проводить в сарае тут рядом.

Шерингэм кивнул, как будто и сам уже это знал.

– Что ж, мне не потребуется и минуты, чтобы сказать то, что я могу сказать. Я поговорил с суперинтендантом. Он не был склонен к общению, и одно ясно наверняка: ты здорово влип, Килька, мой мальчик.

– Знаю, – вздохнул я. Новости эти меня не удивили.

– Они… они намерены арестовать его? – спросила Арморель дрогнувшим голоском. Она была явно взволнована. Вот поди разберись в ней.

– Этого я понять не смог, – очень серьезно ответил Шерингэм. – Но полагаю, что да. Я намекнул, что улик у них не хватает – лишь доказательства наличия возможности и мотива. Не найдено никаких связей между тобой и ружьем, из которого был сделан роковой выстрел, даже не установлено, умеешь ли ты стрелять. Строго говоря, единственные доказательства по этому вопросу указывают на противоположное.

– Да? – переспросил я вполне хладнокровно.

– Кроме того, суперинтендант намекнул, что ему в руки только что попала некая улика или еще нечто такое, что может перевернуть весь ход расследования. Он не сообщил, что это за улика, но собирается представить ее на дознании. Так что, Килька, готовься к потрясениям.

– За последние несколько дней я пережил уже столько потрясений, что, сдается мне, еще одно ничего не изменит.

– Надо сказать, ты держишься чертовски хорошо, – любезно заметил Шерингэм.

– Он держится просто чудесно! – с жаром заявила Арморель, хватая меня за руку и держась за нее с таким видом, точно хотела меня защитить. – О, мистер Шерингэм, вы должны его оправдать, просто обязаны!