Энтони Беркли - Тайна семьи Вейн. Второй выстрел

Шерингэм двинулся вперед по дорожке, и через несколько минут мы уже скрылись из пределов видимости (и слышимости) от дома. Я догадывался, что Шерингэм направляется к скамейке, которую Джон поставил под буками. Днем оттуда открывался чудесный вид на долину и море вдали. Там мы все и уселись.

По пути я вертел в голове несколько уместных фраз с благодарностью Шерингэму за чудесное избавление нас обоих из злополучного положения и только начал озвучивать их, как он обрезал меня на полуслове.

– Да-да, Килька, все в порядке. А теперь послушайте. Я привел вас сюда нарочно, поскольку думаю, вы должны знать всю правду. Больше я ничего никому не скажу, даже Хиллъярду, но, сдается мне, вам я должен ее открыть, учитывая, что это вы определяли условия, на которых я работал и согласно которым я предлагаю хранить тайну. Не то чтобы я хотел разделить с вами ответственность за утаивание – я всецело готов принять ее всю на себя, вы же можете сразу забыть все, что я вам сейчас расскажу.

– Правду? – изумленно переспросил я. – Какую правду?

– Кто убил Скотта-Дэвиса, – кратко ответил Шерингэм.

– Но… ты же доказал, что это несчастный случай?

– Доказал… на основании поддельных улик.

Должно быть, я вскрикнул от ужаса, потому что Шерингэм засмеялся.

– Да-да, я подделал доказательство с опаленной веточкой. Я ее вчера сам и подстрелил. Она и так уже была надломана, так что листья пожухли и не могут выдать меня слишком свежим видом. Что до следа на траве – его я и вовсе выдумал.

– Зачем? – запинаясь, спросил я.

Голос Шерингэма посерьезнел:

– Потому что если кто-либо когда-нибудь заслуживал, чтобы его убили, так это Скотт-Дэвис – хоть он и был вашим кузеном, Арморель. И лично я не собираюсь выдавать человека, у которого были все права это сделать. Более того, я сфабриковал фальшивые доказательства и намерен завтра лжесвидетельствовать, чтобы на нее уж точно не пала даже тень подозрения.

– На нее! – повторил я.

– Ну разумеется, – язвительно отозвался Шерингэм. – Разве после того, что я сказал тебе перед ужином, это не очевидно? Я же подчеркнул – Скотт-Дэвис и Эльза Верити обручились вовсе не в то утро, а накануне вечером.

– Ты ведь не хочешь сказать, что… что его застрелила Эльза?

– Именно так.

– Но… но…

– Тише, милый, дай Роджеру нам все рассказать, – тихонько проговорила Арморель, но крепкое пожатие ее ручки сказало куда больше любых слов.

– Рассказывать, собственно, почти нечего, – недовольно буркнул Шерингэм. – Да и история не из красивых. Должно быть, тем вечером Скотт-Дэвис как-то убедил Эльзу, что бросил тебя, Килька, в бассейн из самых лучших побуждений, а потом вытянул у нее слово выйти за него. Она мне сама призналась, хотя, похоже, и не осознавала всей важности своих слов. По ее словам, он очень просил на несколько дней сохранить помолвку в тайне. Эльза пояснила, что никому не рассказывала, потому что вообще не хотела обо всем этом говорить, да и все равно это уже не важно. Я согласился, разумеется, но добавил, что если она до сих пор это скрывала, то лучше и впредь не рассказывать. Она сказала, не станет. Я не мог слишком уж настаивать на секретности, чтобы она не поняла, что я отгадал истину, – но не думаю, что она кому-нибудь скажет.

Итак, зачем Скотт-Дэвис просил сохранить помолвку в тайне, вполне очевидно. Он боялся реакции миссис де Равель. Был уверен, что у нее в рукаве что-то есть, но не знал, что именно, – и хотел выяснить перед тем, как объявлять о помолвке. В тот же самый вечер миссис де Равель ему любезно сообщила: она намерена разыграть крайне неловкую для него сцену на глазах у своего мужа.

Ваш кузен, Арморель, был далеко не глуп. Он знал, что после такой сцены у Эльзы откроются глаза как в отношении того, что он за человек на самом деле, так и того, что он хочет жениться на ней лишь ради денег. За одну ночь ему предстояло сделать так, чтобы как бы широко ни открылись у бедной девочки глаза, свадьба была бы неизбежна. Чувства самой девочки, разумеется, его не интересовали. Он пустил в ход естественный метод. Миссис де Равель, развившая в себе почти шестое чувство во всем, что касалось Скотта-Дэвиса, той ночью услышала, что в коридоре скрипнула половица. Она вылезла из кровати, приоткрыла дверь и увидела, как Скотт-Дэвис скрывается в спальне Эльзы.

– Ох! – тихо и взволнованно охнула Арморель. – Почему же она не остановила его или не позвала Этель – не сделала хоть что-нибудь?

– Вряд ли миссис де Равель отличается особой добротой, – ровным голосом ответил Шерингэм. – У нее уже была припасена розга для Эрика, чтобы вернуть его на путь истинный, а Эльзу она ненавидела. При свойственной ей изощренной жестокости ее даже отчасти тешила мысль сделать Скотта-Дэвиса орудием столь жестокой мести сопернице, пусть даже ее любовнику и выпал бы случай развлечься на стороне. Должно быть, она мучительно терзалась ревностью всю ночь, но вынесла это, поскольку здравый смысл твердил ей, что хуже расплаты для Эльзы и не придумаешь. Однако, подобно большинству эгоистов, она недооценила соперников. На следующее утро Эрик вовсе не вернулся на путь истинный, напротив – бросил известие о помолвке ей прямо в лицо. А Эльза Верити, поняв всю правду об этом человеке, не отшатнулась от него с ужасом и отвращением, а застрелила его.

– Это все вам Сильвия рассказала? – спросила Арморель.

– Под нажимом она признала, – осторожно ответил Шерингэм, – что видела, как Скотт-Дэвис входил в спальню Эльзы. Я спросил, отчего она не предприняла никаких срочных мер, а она лишь пожала плечами, зевнула и сказала, а с какой бы стати, это не ее дело, она не видела никаких причин мешать людям развлекаться. Подлинные ее резоны, однако, были вполне очевидны.

– Но ей не пришло в голову, что Эльза…

– Застрелила Эрика? О нет. Она недооценивала ее с самого начала. Она не сомневалась, что Эрика застрелил ее муж в припадке буйного французского темперамента.

– А вы-то как заподозрили, что это Эльза?

– Разве не очевидно? Эльза была той, кого ждал Скотт-Дэвис, Эльза знала, где осталось лежать ружье, и это именно Эльза, Килька, стояла за поворотом тропинки и ждала, как ты проницательно предположил. Вы слышали про эти следы, Арморель?

– Да.

– Признаюсь, одно время я подозревал, что они принадлежат вам. Ваши туфли совпадали с отпечатками. Но потом я обнаружил, что и Эльзины тоже.

– У нас один размер, – кивнула Арморель.

– Арморель, – встрепенулся я. – Не думаю…

– Что?

– Да нет, ничего, – сник я. Арморель так стиснула мою руку, что ошибиться в значении этого жеста я никак не мог. Она хотела, чтобы я помалкивал и не перебивал.

– Так, значит, на этом и все? – медленно проговорила Арморель. – И теперь мы все трое забудем об этом – и ни одна живая душа больше никогда ничего не узнает?