Дэн Симмонс - Пятое сердце

Джеймс не знал, что ответить, поэтому промолчал. Он старался дышать свежим воздухом из окна, а не едким дымом от дешевой сигары Клеменса.

– Я приехал требовать – не просить, не уговаривать, а требовать, – продолжал Клеменс, – чтобы Пейдж немедленно вернул мне последние тридцать тысяч долларов, которые я вложил в его проект. Они были срочно мне нужны. Я взял их из моего маленького издательства, чтобы вложить в наборную машину, и теперь обстоятельства вынуждали меня вложить их обратно в издательство. Так что я приехал потребовать назад тридцать тысяч долларов из тех ста девяноста тысяч, которые закачал в эту бездонную бочку.

– И он с вами расплатился? – спросил Генри Джеймс.

– Закончилось тем, что я выписал ему чек еще на пятьдесят тысяч, – проворчал Клеменс. – Чтобы он мог «внести последние маленькие улучшения», после чего автоматическая наборная машина перевернет издательский мир и я стану миллионером. – Клеменс яростно закашлялся, отхлебнул еще лауданума и продолжил: – Теперь я окончательно на мели. Ливи меня убьет.

– Надеюсь, все будет хорошо, – сказал Джеймс, который никогда не инвестировал ни во что, кроме собственного таланта.

– А что поделывает ваш друг Шерлок Холмс? – спросил Клеменс.

– Сегодня встречается с кем-то в Белом городе.

– А вы уже видели Выставку, Джеймс?

– Еще нет.

– Белый город – еще одно место, которого мне никогда не увидеть, – вздохнул Клеменс, затем, без всякой преамбулы, спросил: – А Холмс по-прежнему считает себя вымышленным персонажем, а не реальным человеком?

Джеймс, которого вопрос несколько выбил из колеи, ответил не сразу:

– Да, кажется.

– Возможно, он прав, – сказал Клеменс.

– Почему вы так говорите, сэр?

– Я читал рассказы в «Стрэнде» и повести. Шерлок Холмс произвел на меня впечатление совершенно нереалистичного персонажа. Его приключения очень смахивают на выдумку.

– Возможно, вы помните, как Холмс говорил в Нью-Йорке, что не вполне доволен описаниями себя и своего дедуктивного метода у доктора Ватсона, – ответил Джеймс. – Истории, возможно, и правдивы, но записаны посредственностью.

– В последние недели я размышлял и сомневаюсь, что «доктор Ватсон» существует. Конан Дойл создал вымышленного рассказчика, чтобы излагать вымышленные приключения вымышленного сыщика.

– Холмс говорил, что Конан Дойл – редактор и литературный агент его друга Ватсона, – сказал Джеймс. – Что доктор Джон Ватсон избегает общественного внимания и позволил Конан Дойлу действовать от его имени.

– Но что, если Холмс и впрямь вымышленный персонаж, а весь заговор с убийствами – лишь часть некоего мелодраматического сюжета? Выдумки? – Клеменс вновь закашлялся и вновь глотнул лауданума. – Кто в таком случае вы и я?

– О чем вы? – спросил Джеймс, хотя отлично понимал, к чему клонит собеседник.

– Это означало бы, что мы в данном случае тоже вымышленные персонажи. – Клеменс мрачно глянул из-под кустистых бровей. – Вы избраны на роль его Санчо Пансы… или, может быть, Босуэлла, я введен для редких комических интермедий.

– Я никогда не стану его Босуэллом, – отрезал Джеймс.

– Вы когда-нибудь думали об отношениях между вами и теми персонажами, которых вы создаете?

– Не совсем понимаю, о чем вы, – ответил Джеймс, хотя очень хорошо понимал, что имеет в виду юморист.

– Я хочу сказать, вы для них – Бог, в точности как и я – Бог для моих маленьких миров с вымышленными героями. Вы создаете их. Прогоняете через вымышленные испытания. Решаете, что они будут чувствовать и когда им пора умереть. Другими словами, вы Бог для своих персонажей.

Джеймс мотнул головой.

– Мои персонажи отчасти живут собственной жизнью, – тихо произнес он.

– Ох… – Клеменс вновь зашелся в приступе булькающего кашля. – Значит ли это, что Изабелла Арчер сейчас пьет чай в Англии или в Европе?

– Нет, – ответил Джеймс. – Это значит, что в ее характере есть глубины, которые я не исследовал.

– Все это писательские экивоки. – Клеменс отхлебнул большой глоток лауданума. – Мы любим притворяться, будто наши герои живут собственной жизнью… но и я, и вы отлично знаем, что это неправда. Мы двигаем их, как кукол в уличном спектакле про Панча и Джуди. Вы читали что-нибудь из моих книг, сэр?

– Не имел пока такого удовольствия, – ответил Джеймс. Вопрос его удивил. Писатели не спрашивают у других писателей мнения о своих книгах. Это не принято.

Седовласый юморист рассмеялся:

– Ну, я пытался осилить ваши. Честное слово, Джеймс, читать вашу прозу – все равно что переводить со средневекового немецкого. Хиленький паровозик-глагол в конце предложения тянет сорок два грузовых вагона придаточных оборотов. Читать вас – все равно что слушать, как оратор спорит сам с собой, перебивая себя каждые несколько секунд.

Джеймс криво улыбнулся:

– Мой брат Уильям совершенно с вами согласен.

– И все же… Изабелла Арчер и еще несколько ваших персонажей… – Клеменс, не договорив, яростно уставился на Джеймса. – Знаете ли вы, почему Изабелла Арчер принимает в конце книги это идиотское самоубийственное решение? Вы так задумывали с самого начала или героиня обрела свободу воли и сама сделала губительный выбор?

Джеймс поднял руки ладонями вперед. Он не собирался обсуждать Изабеллу Арчер, да и любую другую из своих книг, с этим одурманенным американцем, который накачивает себя лауданумом.

– Вы или слышите, как персонажи разговаривают у вас в голове, или не слышите, – произнес Клеменс, обращаясь к самому себе. – Вы, случаем, не помните, что лет пять назад я опубликовал книгу под названием «Приключения Гекльберри Финна»?

– Помню, – ответил Джеймс.

Клеменс вновь глянул на него:

– Месяцами… даже годами, потому что я вынашивал эту книгу много лет… я слышал голос Гека у себя в голове так же явственно, как голос моей милой Ливи, зовущей меня обедать. Гек был со мной, когда я ложился спать, и встречал меня при пробуждении. А потом… под конец книги, после того, как они окончательно сошли с плота и негра Джима снова схватили… Гек меня бросил. Удрал на индейскую территорию без меня. Я больше не слышал его голоса, не мог смотреть его глазами. Я просто писал слова на бумаге.

– И что вы сделали? – спросил Джеймс. Ответ интересовал его куда больше, чем он готов был показать.

Клеменс облизнул губы:

– Я перетащил Тома из его книги, превратил Гека в бледного второстепенного персонажа, каким он был в том-сойеровской книжке, и, по сути, свел главный роман в своей жизни к очередному сочинению для детей. Все решения принимал Том – герой, которого в книге вообще не должно было быть .

– Печально, – тихо проговорил Джеймс. – И я убежден, это случается с каждым из нас в том или ином романе.