Дэн Симмонс - Пятое сердце

– Далеко пойдешь, Мотылек… я хотел сказать, Март. – Холмс протянул мальчишке десятидолларовую купюру.

– Спасибочки, сэр. – Мальчишка засунул деньги под кепку. – Надеюсь, вы не будете в претензии, коли я не вернусь с вами в Англию, а стану американцем.

– Ничуть, – рассмеялся Холмс. – Ты был отличным помощником в бытность Уиггинзом-вторым с Бейкер-стрит, но теперь тебе пришло время показать миру, на что ты в самом деле способен.

– Мистер Феррис грит, он еще такие колеса будет ставить, только помельче, – сказал мальчишка. – Коли хорошо справлюсь тут, буду ездить с ним в другие штаты, а могет быть, и в другие страны.

– Желаю тебе, чтобы так и вышло, Март. – Холмс велел кучеру трогать, затем обернулся и крикнул мальчику: – Если тебе что-нибудь понадобится, Уиггинз – что угодно, – ты знаешь, где меня найти!

Мальчишка расплылся в улыбке и кивнул:

– Да! Знаю и найду. И да благословит вас Бог, мистер Шерлок Холмс!

Они поехали дальше, мимо того, что Холмс назвал «алжирской деревней», где женщины с закрытыми лицами смотрели на них сквозь прорези покрывал, затем по пустой улице, которая, сказал Холмс, через неделю превратится в Каир, и ее заполнят настоящие египтяне.

– Строчки из «Бесплодных усилий любви», – сказал Джеймс. – Откуда, скажите на милость, Уиггинз их знает?

– Я вожу самых многообещающих мальчишек в театр, – ответил Холмс. – Я бы сказал, что, родись они в лучших обстоятельствах, многие стали бы членами парламента, хотя на самом деле для парламента они слишком умны и честны.

Судя по запаху, они проезжали сейчас мимо зоопарка. Джеймс слышал львиное рычание и еще какие-то звуки, возможно рев бегемота, однако смотреть не стал. С запада доносился восторженный гул толпы: там уже много недель работало шоу Буффало Билла, каждый день собиравшее огромное число зрителей.

Экипаж свернул направо к ошеломляющей панораме грандиозных зданий, каналов, лагун, мостов и озер. Самое большое озеро было от них слева – в его середине располагался Лесистый остров, а ряд Больших зданий справа напомнил Джеймсу белые скалы Дувра.

– Теперь мы официально в Белом городе, – сказал Холмс. – Только что проехали Женский павильон.

Джеймс молчал. Красота, размеры, планировка Белого города, о котором он в Вашингтоне думал как о «заурядной ярмарке», совершенно его ошеломили. Чувство было такое, будто он въехал в белое, чистое, безопасное, разумное будущее.

– Отсюда чуть меньше мили до Административного корпуса, перед которым будет выступать президент Кливленд, – тихо, чтобы не слышал кучер, произнес Холмс. – Любое место, начиная отсюда, может быть укрытием стрелка.

Джеймс, опершись на зонт, глянул ему в лицо. Глаза сыщика возбужденно горели.

– И мне нужна ваша помощь, Джеймс, чтобы понять, где Лукан Адлер спрячется первого мая.

Пятница, 14 апреля, 10:42

Административный корпус, у которого окончилась поездка, по сути, представлял собой 84-футовый квадрат, увенчанный исполинским восьмигранным куполом. Однако он радовал глаз красотою пропорций и располагался в самом центре выставки, между главным западным входом, до которого из Чикаго можно будет доехать на трамвае, и Перистилем, через который будут входить прибывшие пароходом. Административный корпус был окружен примерно акром мощеного пространства. Дальше к востоку, до самого Перистиля, лежало искусственное озеро, на севере высились Павильоны горнодобывающей промышленности и электричества; в улочку между ними проглядывала лагуна с Лесистым островом. К юго-востоку белела сплошная стена фасадов: Павильоны машиностроения и сельского хозяйства с пристройкой, в которой демонстрировалась сельхозтехника, разделенные лишь Южным каналом с его изящными мостами и набережными.

У восточного входа в Административный корпус приехавших ждали двое мужчин.

– Мистер Генри Джеймс, – сказал Холмс, – имею честь представить вас полковнику Эдмунду Райсу, командующему Колумбовой гвардией и главе службы безопасности Выставки.

Джеймс и Райс обменялись рукопожатиями. Еще по дороге Холмс рассказал писателю, что Райс награжден медалью Почета за Геттисбергское сражение, в котором остановил наступление южан под командованием генерала Пиккетта и сам получил тяжелые ранения. Райс был невысокого роста, худой, лысоватый, с пышными усами. Он выглядел постоянно набыченным, однако Джеймс скоро понял, что первое впечатление обманчиво: полковник Райс был очень серьезным человеком, умевшим при случае весьма остроумно пошутить.

Второго из встречающих – высокого худого джентльмена в безукоризненном костюме – Холмс представил как мистера Эндрю Л. Драммонда, главу секретной службы.

– Боже мой! – воскликнул Джеймс. – Я и не думал, что в Америке есть шпионская служба, которая зовется так же, как и английская.

Драммонд улыбнулся и объяснил, что служит в казначействе:

– Многие наши люди обучены работе телохранителей, так что мы помогаем обеспечить безопасность президента на время Выставки.

– Ну что, приступим? – спросил Холмс.

– К чему? – отозвался Джеймс. Он чувствовал, что находится в неподходящем месте с неподходящими людьми и занят не своим делом.

– К поискам места, где Лукан Адлер спрячется первого мая, чтобы выстрелить в президента.

– Вы имеете в виду, мы постараемся угадать возможное место, – сказал Джеймс.

Холмс наградил его ледяным взглядом:

– Вы уже могли бы запомнить, Джеймс, что я никогда не гадаю.

По пути на верхнюю галерею Административного корпуса Драммонд легонько тронул Джеймса за локоть и остановился. Тот тоже остановился.

– Я просто хотел сказать вам, мистер Джеймс, на случай, если другой возможности не представится, – тихо проговорил Драммонд, – что считаю вас лучшим писателем современности, а «Женский портрет» – шедевром нашего века.

Джеймс словно со стороны услышал собственный голос: «Чрезвычайно… чрезвычайно признателен за лестные слова», и они продолжили подъем. К тому времени, как все четверо вышли на свежий воздух, утренняя хандра Джеймса полностью испарилась.

Фонари и ангелы, которых он видел издали в подзорную трубу Холмса, вблизи оказались чересчур большими и массивными. Строй рифленых колонн с газовыми факелами, освещавшими купол по ночам, поднимался над перилами футов на пятнадцать; крылья некоторых ангелов в скульптурных группах вздымались еще выше.

Драммонд отпустил какое-то вежливое замечание по поводу статуй. Полковник Эдмунд Райс вынул изо рта короткую сигару, которую за все время ни разу не зажег, и сказал:

– Чертовы ангелы. Поднять их наверх было труднее, чем взять Виксберг. У одного лопнули тросы, он грохнулся с высоты тридцать футов. Крыло вошло на четыре фута в мерзлую землю, остальное разлетелось на куски.