Дэн Симмонс - Пятое сердце

Связано ли это с событиями вчерашней ночи? Сердце Джеймса болезненно колотилось – у всех мужчин в их семье было слабое сердце. Чтобы выгадать время на раздумье, он отпил еще немного «Карду».

Нет, едва ли Холмс рассказал кому-нибудь об их поездке на кладбище и о надгробном памятнике Кловер. Он обещал молчать. Можно ли верить обещанию неджентльмена?

– Почему, Джон? – тихо спросил писатель. – Я столько обременял вас своим обществом, что вы наверняка рады отдохнуть от нашего вторжения.

– Вы были с Холмсом, – ответил Хэй, – в то время, когда Холмс изображал норвежского исследователя Яна Сигерсона, что было по-своему занятно. Однако и я, и Клара чувствуем, что не успели с вами наговориться.

Джеймс упер подбородок в грудь, приняв позу, которую полвека спустя назвали бы «черчиллевской».

– Если только… – Хэй откинулся в кресле и отпил виски почти торопливо, словно забыв, что насладиться ароматом – часть удовольствия от процесса, – вы не собираетесь в ближайшее время уехать. В Кембридж? И может быть, оттуда сразу в Англию? В Париж?

– Нет, пока я не уезжаю. – Джеймс внезапно понял, что принял решение, когда произносил эти слова. – Однако комнаты у миссис Стивенс вполне удобны.

Губы Хэя под тщательно подстриженными усами сложились в улыбку.

– Для молодого холостяка-конгрессмена – возможно, но не для писателя. Вы ведь что-то сейчас пишете, Гарри?

«Мало, слишком мало», – подумал Джеймс. Когда он в Париже собирался покончить с собой, то мечтал, в частности, и о том, что не надо будет ничего писать к определенному сроку, а его литературный агент, режиссеры, издатели и все прочие, ждущие, будто голодные птенцы, когда им перепадет кусок, так и останутся с раскрытыми клювами.

– Пытаюсь начать новую пьесу, – ответил Джеймс. Тон его был таким же скорбным, как и выражение лица. – Пока ушел немногим дальше первых наметок.

Хэй вновь ухмыльнулся:

– Надеюсь, когда вы останавливались здесь с Холмсом, ваша комната была достаточно удобна, однако у нас есть куда более просторные гостевые комнаты в дальнем конце противоположного крыла. Мы не поселили вас там, потому что они слишком далеко от главной лестницы, но если вы окажете нам честь и вновь переберетесь сюда, эти комнаты – ваши: спальня и большая гостиная, обе с камином, в гостиной отдельная недурная библиотека. Плитка вокруг ванны пестрее, чем в вашей прежней ванной, зато раковины мраморные, краны серебряные, и я обещаю как холодную, так и горячую воду.

Джеймс набрал в грудь воздуха, пытаясь как можно вежливее сформулировать отказ. По правде говоря, согласиться ему мешало одно-единственное соображение: у Хэя он бы оказался близко к Генри Адамсу, человеку, в чью тайну так неделикатно проник.

– Конечно, у миссис Стивенс очень уютно, – продолжал Хэй, вертя в пальцах пустой стакан, – но вряд ли она может, как мы, предоставить вам камердинера.

– Камердинера, – повторил Джеймс, чувствуя странное онемение во всем теле.

Не так ли ощущает себя персонаж, которого автор заставляет действовать наперекор характеру или здравому смыслу? Очень хотелось задать этот вопрос Холмсу; Джеймс даже невольно похлопал себя по карману, где лежала визитная карточка сыщика с адресом табачной лавки, через которую с ним можно связаться.

– И не просто камердинера, – сказал Хэй, еще сильнее подаваясь вперед, – а Грегори, одного из наших самых давних и доверенных слуг.

Джеймс вспомнил высокого седого слугу, от которого исходило достоинство и спокойная уверенность.

– Грегори его имя или фамилия?

– Фамилия, – ответил Хэй. – Имя, кажется, Терренс. Грегори не просто незаменим, когда нужно поворошить дрова в камине или сложить вашу одежду перед сном, он еще и бреет лучше всех слуг в доме.

– Мне и впрямь очень не хочется вновь обременять вас и Клару… – начал Джеймс.

Хэй поднял руки ладонями вперед и тут же быстро их развел, словно открывая дверь или от чего-то отмахиваясь.

– Это будет не как в прошлый раз, когда вы гостили у нас вместе с собственным гостем… Тогда у вас были, можно сказать, обязательства: обедать с нами, поддерживать светскую беседу, спускаться ко мне на ленч и так далее. Теперь комнаты будут полностью ваши. Они расположены в северо-западном углу дома. Правда, в них слышно улицу, но лишь самую малость. Дель некоторое время жил там, затем перебрался в старую спальню. Он сказал, комнаты слишком тихие. Слишком большие.

«Быть может, это комнаты с привидениями», – подумал Джеймс и улыбнулся, поняв, что не отказался бы от эктоплазменного посещения-другого. Быть может, сестра Алиса посоветует, что делать с горсткой ее краденого праха.

– И разумеется, горничные будут убираться каждый день, но только в ваше отсутствие, – говорил Хэй. – Обедать и пить чай, если хотите, можете у себя… Грегори будет не только вашим камердинером, но и вашим привратником. Само собой, вы получите собственный ключ от входной двери, чтобы уходить и приходить, когда пожелаете, никого не беспокоя.

– Признаюсь, что у миссис Стивенс мне было несколько одиноко, – сдался Джеймс. Он отдохнет. Сможет писать.

– Ничего удивительного… особенно после того, как мистер Холмс так внезапно съехал, – ответил Хэй. Государственный муж будто и не заметил, что Джеймс приподнял брови. – Так вы согласны, Гарри?

Джеймс кивнул.

– Замечательно! – воскликнул Хэй. – Я отправлю ребят с фургоном забрать ваш чемодан и прочий багаж.

Минуту спустя они уже стояли перед входной дверью. Сыпал весенний дождь, воздух благоухал молодой листвой. Подали брум Хэя; камердинер Грегори сидел на козлах рядом с кучером, держа над головой красный зонт. Затем те же добродушные конюхи в блестящих от дождевых капель кожаных кепках подогнали фургон, на котором предстояло везти багаж.

Джеймс спросил:

– Джон, как вы узнали, что Холмс съехал? Это произошло только сегодня утром.

Хэй улыбнулся, хлопнул писателя по плечу и, раскрыв зонт, повел его к экипажу.

– Гарри, Гарри… опасно недооценивать скорость, с какой по Вашингтону распространяются даже самые пустяковые новости. И уж особенно в окрестностях Лафайет-парка. Дочка вашей хозяйки, хоть и слабовата умишком, во всех подробностях рассказала нашему лакею об отъезде Холмса рано утром у овощных лотков – наверное, еще до нашего с вами пробуждения.

Джеймс устроился в приятно пахнущем кожаном нутре закрытого экипажа. Хэй сложил зонт и постучал деревянной рукоятью по козлам:

– До скорой встречи, Гарри!

Несколько кварталов до пансиона Джеймс ехал в молчании. История о том, что дочка миссис Стивенс рассказала соседскому лакею про Холмса, а Джон или Клара услышали, как лакей передает новость другим слугам, звучала крайне правдоподобно.