Артур Дойл - Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)

Краснолицый мужчина рассмеялся.

– Ну что вы, доктор, – сказал он. – Этот кашель у меня от жевательного табака. Я знаю, это очень вредная привычка. Девять шиллингов девять пенсов, вот что я вам скажу. Я представитель газовой компании. Вы должны нам по показаниям счетчика девять шиллингов девять пенсов.

Хорас Вилкинсон опустился на стул.

– Так вы не пациент? – жалобно спросил он.

– Никогда в жизни к врачам не обращался, сэр.

– Превосходно! – Доктор уже справился с чувствами и, чтобы не показать разочарования, напустил на себя веселый вид. – А по вам сразу видно, что вы нас, врачей, не балуете. Уж не знаю, что бы мы и делали, если бы все были такими же здоровыми, как вы. Ну что ж, я на днях зайду к вам в контору и заплачу эту незначительную сумму.

– Если это вас не затруднит, сэр, то, раз уж я здесь, и нам и вам было бы удобнее…

– О, разумеется! – Эти вечные мелкие денежные трудности были неприятны доктору в большей степени, чем отсутствие удобств в доме или недоедание. Он достал кошелек и высыпал на стол его содержимое: две полкроны и несколько однопенсовиков. В столе лежали десять золотых соверенов, но это была плата за дом. Стоит хоть раз запустить в них руку, и на практике можно будет ставить крест. Нет, уж лучше умереть с голоду. – Боже мой! – Изумленно глядя на монеты, он улыбнулся так, словно ничего подобного раньше не видел. – Похоже, у меня закончилась мелочь. Боюсь, мне все же придется самому идти к вам.

– Что ж, хорошо, сэр. – Инспектор встал и, ощупав наметанным глазом скудную обстановку комнаты – все, от восьмишиллинговых муслиновых занавесок до ковра за две гинеи, – удалился.

Когда он ушел, доктор Вилкинсон обновил вид своего кабинета – он имел привычку делать это по десять раз на день. Толстенный медицинский словарь Куэна он выложил на письмен ный стол, на самое видное место, чтобы случайный пациент не сомневался, что работу свою он основывает на опыте только самых авторитетных специалистов в области медицины. Потом выпотрошил карманный несессер и аккуратно разложил мелкие медицинские инструменты (ножницы, щипчики, бистури, ланцеты) рядом со стетоскопом. Перед ним лежали раскрытые приходно-расходная книга, ежедневник и тетрадь для записи пациентов. Ни в одной не было ни единой записи, но и выставлять напоказ их новенькие блестящие обложки тоже было нехорошо, поэтому он сгреб их в кучу и брызнул на страницы несколько капель чернил, чтобы придать им рабочий вид. Не годится, чтобы кто-нибудь из пациентов заметил его имя, записанное первым, поэтому в каждой из книг он заполнил первые страницы отчетами о воображаемых вызовах к безымянным больным за последние три недели. Покончив с этим, он подпер голову руками и приготовился к самому неприятному занятию – ожиданию.

Неприятному для любого молодого человека, начинающего карьеру, но более всего для того, кто знает, что недели и даже дни, которые он может протянуть без клиентов, сочтены. Каким бы бережливым он ни был, деньги все равно будут потихоньку расходиться на всякие бесчисленные мелочи, о которых ты узнаешь, только когда начинаешь самостоятельную жизнь. Доктор Вилкинсон, сидя в своем кабинете и глядя на горстку мелких серебряных и медных монет, не мог не понимать, что его шансы стать успешным практикующим врачом в Саттоне тают с каждым днем.

А ведь это был шумный и процветающий городок, в нем было столько денег, что казалось странным, что человек, у которого и мозги на месте и руки подвешены, голодает лишь потому, что не может найти работу. Не вставая из-за стола, доктор Хорас Вилкинсон видел два бесконечных людских потока за окном. Дом его находился на оживленной улице, поэтому воздух здесь постоянно был наполнен глухим городским шумом: грохотом колес, топотом бесчисленных ног. Мужчины, женщины, дети – многие тысячи проходили мимо, спеша по своим делам, но почти никто даже не взглянул на небольшую медную вывеску и не подумал о человеке, который томился в ожидании в небольшом доме. А ведь среди них почти не было таких, кто не нуждался бы в его помощи. Страдающие от диспепсии мужчины, анемичные женщины, нездоровая кожа, желтушные лица… Они проходили мимо, хотя он был им нужен, так же как они были нужны ему, но безжалостный профессиональный этикет, словно невидимая стена, отгораживал их друг от друга, не оставляя надежды на встречу. Что он мог сделать? Не стоять же ему, в самом деле, у своей двери, хватая случайных прохожих за рукав и шепча на ухо что-нибудь вроде: «Простите, сэр, но у вас на лице ужасные красные угри. Это просто отвратительно. Позвольте поставить вас в известность, что я могу прописать вам одно лекарство на основе мышьяка, которое быстро избавит вас от этого дефекта, и это обойдется вам не дороже, чем вы тратите в день на обед». Такое поведение недопустимо для представителей высокой и гордой профессии врача, и никто не заботится больше о соблюдении профессиональной этики, чем тот, для кого медицина стала злой мачехой. Доктор Хорас Вилкинсон все еще мрачно смотрел в окно, когда раздался звонок в дверь. О, как часто он слышал этот звонок, и сердце его замирало в ожидании, но всякий раз надежда оборачивалась горьким разочарованием, когда выяснялось, что это либо какой-нибудь нищий попрошайка, либо докучливый коммивояжер. Но доктор был молод духом и порывист, поэтому, невзирая на уже имеющийся опыт, сердце его снова отозвалось на этот волнующий зов. Он вскочил, бросил еще один взгляд на свое рабочее место, подвинул медицинские книги чуть ближе к переднему краю стола и поспешил к двери. Ему с трудом удалось сдержать разочарованный стон, когда в прихожей через матовое стекло в двери он увидел, что у его дома остановился цыганский фургон, обвешанный плетеными стульями и столами, и рассмотрел двух бродяг с ребенком, стоящих на пороге. По крайней мере, по своему опыту он уже знал, что с подобными людьми лучше вообще не вступать в разговоры.

– У меня для вас ничего нет, – сказал он, на дюйм спустив цепочку. – Уходите! – Он закрыл дверь, но колокольчик зазвенел снова. – Уходите! Оставьте меня в покое! – раздраженно крикнул он и пошел обратно в кабинет. Но не успел он сесть за стол, как звонок прозвучал в третий раз. Придя в ярость, он бросился в прихожую и распахнул дверь. – Какого дья…

– Простите, сэр, но нам нужен врач.

Тут же на его лице появилась приветливая профессиональная улыбка, он потер руки. Так значит, это пациенты! Он чуть было не прогнал своих первых пациентов, которых так долго ждал! Вид у них был не слишком многообещающий. Мужчина, высокий цыган с длинными сальными волосами, уже успел отойти и теперь стоял рядом с лошадью. На пороге стояла только маленькая женщина нагловатого вида с синяком под глазом. Голова ее была повязана желтым платком, к груди она прижимала завернутого в красную шаль младенца.