Кристианна Брэнд - Зеленый – цвет опасности

– Я ни разу не выходила из палаты в ту ночь, – настойчиво произнесла Фредерика.

– А разве перед уходом мисс Сэнсон вы не отлучались, чтобы поесть? – неожиданно возразил инспектор. – Где вы были в то утро? В то утро, когда оперировали Хиггинса?

– Дома в постели! – возмущенно ответила Фредерика.

Инспектор внимательно посмотрел на нее.

– В самом деле? В постели у себя дома? Любопытно, – заметил он и тут же переспросил: – Разумеется, в одиночестве?

– В полном одиночестве, – ответила Фредерика и, гордо вскинув голову с копной золотых волос, направилась к выходу.

Барни тоже собирался на вечеринку и поэтому совсем не обрадовался, когда инспектор Кокрилл попросил его показать аппарат для анестезии.

– А до завтра нельзя подождать?

– Нет, я бы хотел завтра вернуться в Торрингтон. Я бы и сегодня не остался, если бы не авианалет… и, конечно, информация сержанта Маккоя, – торопливо добавил Кокрилл.

В небе еще гудели самолеты, но одно дело слышать разрывы из добротного, крепкого здания, и совсем другое – мчаться по дороге в маленькой машинке, когда кругом грохочут пушки и над головой проносятся фрицы. Кокрилл, не слушая возражений, двинулся в операционную.

– Я вас долго не задержу. Просто покажите мне, что вы делаете.

Огорченный, Барни бросил на инспектора испытующий взгляд.

– Согласитесь, если в смерти пациента было что-то подозрительное, то в первую очередь на ум приходит анестезия, – извиняющимся тоном заметил Кокрилл. – В ваших же интересах дать мне исчерпывающие разъяснения.

Барни провел его к своей тележке и включил большую лампу над операционным столом. Потом уселся на вращающуюся табуретку и, раздвинув колени, придвинул металлическую тележку, покрытую зеленой эмалью, поближе к себе. Сверху на тележке был установлен кронштейн, к которому крепились три стеклянных банки, а сбоку к тележке крепились пять круглых металлических обручей, обхватывавших большие чугунные баллоны с газом и кислородом – два черных, два черных с белым ободком и еще один, в центре, зеленый. Барни постучал по ним ногтем.

– Черные – закись азота, черные с белым – кислород, а зеленый – углекислый газ.

Инспектор стоял, широко расставив ноги, зажав между пальцев незажженную сигарету. На нем по-прежнему был мятый макинтош и поношенная шляпа, которую он сдвинул на затылок. Кокриллу было стыдно, что он не понимает, о чем идет речь, а ведь Барни вырос у него на глазах. Наконец он произнес ворчливо:

– А нельзя объяснить по-человечески?

В ответ Барни улыбнулся, и эта неожиданная улыбка осветила его черты, прогнав тревогу и раздражение.

– Прошу прощения, Коки, нехорошо с моей стороны… Просто хочу поскорее отправиться на вечеринку. – Он попробовал изложить яснее. – Закись азота – это обычный газ, который применяют, например, на приеме у зубного врача. Для длительной анестезии мы используем его вместе с кислородом – вот в этих двух баллонах. Зеленый в середине – это CO 2, углекислый газ, но он не имеет отношения к делу, поскольку в случае Хиггинса мы его не применяли. Он вообще используется довольно редко.

– И поэтому здесь только один баллон, в то время как остальных – по два?

– Совершенно верно. Есть и запасные баллоны закиси азота и кислорода, они уже подключены, и, если возникает необходимость, остается только переключить клапан. Но опять же, к Хиггинсу это все отношения не имеет, поскольку мы использовали свежие баллоны обоих газов, закончиться они не могли.

– А может так быть, что переключатель повернули не в ту сторону?

– Никакой разницы. И в том и в другом баллоне только газ и кислород, а давление регулируется вот здесь. – Барнс бросил взгляд на стеклянную банку на кронштейне. – После того, что случилось, мы все проверили. Оба клапана были в полном порядке.

Коки вертел сигарету в руке. Ему хотелось закурить, но невероятная чистота вокруг внушала ему благоговейный страх. Он принялся раскачиваться взад и вперед, медленно перекатываясь с пяток на носки.

– А эти резиновые трубки?

К баллонам были подсоединены У-образные шланги: черный – к закиси азота, красный – к кислороду и зеленый – к центральному баллону с углекислым газом. Все они шли к одной из висящих на кронштейне стеклянных банок, и на каждом был установлен регулирующий клапан. Две банки были цветные, а первая – прозрачная, наполовину заполненная водой. Из нее торчали три металлические трубки, каждая с рядом маленьких дырочек, как на флейте, нижние концы которых были погружены в воду. Барни повернул кран, и из первой трубки стали выходить пузырьки.

– Это закись азота, – пояснил он и повернул еще один кран.

Из третьей трубки пошли пузырьки.

– Это кислород. Закись азота и кислород смешиваются в пространстве над водой и по металлической трубке поступают к маске, надетой на пациента. А если бы мы использовали углекислый газ, он бы выходил из центральной трубки.

– Значит, использовались только эти два, – подвел итог Кокрилл, указывая на два внешних баллона носком ботинка. – И сейчас булькают только те трубки, которые к ним подсоединены?

– Совершенно верно, – сказал Барни и встал с табуретки. – Садитесь, попробуйте сами.

Кокрилл занял предложенное место, сморщив нос от тяжелого запаха эфира и антисептика, и принялся внимательно изучать стоящую перед ним тележку. С минуту он крутил краны, и пузырьки в стеклянной банке метались как безумные.

– А все эти бутылочки и баночки? Зачем они?

– В основном для экстренных случаев. Адреналин, стрихнин и тому подобное, и еще обычный набор фиксаторов для языка и прочие приспособления. Вот эта короткая толстая красная трубка – воздуховод: когда наркоз начинает действовать и пациент отключается, мы вводим ее в дыхательное горло, чтобы оно не сузилось и не перекрыло доступ воздуха. На ней, как видите, есть металлический загубник, чтобы пациент не сжимал ее зубами.

– Прекрасно, – сухо прокомментировал Кокрилл и обвел взглядом ряды баночек, бутылочек и хирургических инструментов. – А что из этого применялось в случае Хиггинса?

– Когда мы заметили, что его состояние ухудшается, я ввел ему дыхательную трубку – поэтому как раз я и показал ее вам. Потом я сделал ему инъекцию адреналина, а потом еще укол корамина внутримышечно. В самом конце я ввел еще немного внутривенно, но это тоже не помогло.

– И все? Больше ничего не применялось?

– Ничего. Если, конечно, не учитывать укол морфия и атропина за час до операции.

Кокрилл задумался.

– Нет, в настоящий момент меня интересует только то, что произошло здесь, в операционной.

– Тогда все, – ответил Барни, украдкой посмотрев на часы.

Кокрилл заметил его взгляд и про себя усмехнулся, однако вслух ничего не сказал и продолжил расспросы: