Кристианна Брэнд - Зеленый – цвет опасности

– Эти мы отошлем на заправку, – пояснил Барнс, постучав по одному из них носком ботинка.

Двустворчатые двери захлопнулись за их спинами.

– Если вам, мой дорогой, это было неприятно, можете представить, каково пришлось мне, – заметил Кокрилл, доставая бумагу и табак. Свернув сигарету, он похлопал себя по карманам в поисках спичек. Огонек осветил полутемный вестибюль, и инспектор глубоко затянулся первой почти за час сигаретой.

Начальник госпиталя справедливо полагал, что выяснение причин смерти пациента на операционном столе – рутинная процедура и вовсе не повод, чтобы отменить свой семидневный отпуск. В тот же вечер, как он уехал, в столовой устроили вечеринку. В большом, довольно обшарпанном зале, который все звали «Дамской комнатой», навели чистоту и протерли пыль, а столы украсили пестрой коллекцией булочек и бутербродов. Как обычно, возникли сомнения, приглашать ли добровольцев; как обычно же, решили: мероприятие не официальное, можно приглашать. Бурно порадовались, что младший капрал бросил свою работу и занялся наконец серьезным делом – починкой радиолы. Медсестры постарше удалились в смежную комнату, где живо обсуждали, стоит ли закрывать глаза на все эти безобразия или по приезда начальника госпиталя ему доложить. В конце концов пришли к заключению, что мальчишки есть мальчишки, особого вреда не будет. Поскольку «мальчишки», включая шестидесятилетнего майора Муна, были дипломированными врачами, такой вывод выглядел вполне разумно. Офицерские жены, явившиеся в полном составе, поглядывали на медсестер немного высокомерно; им платили той же монетой. Большинство жен были очень молоды и очень серьезно относились к воинским званиям супругов, в то время как медсестры и сами обладали офицерскими чинами и к тому же находились на собственной территории. Молодые офицеры приглашали служивших в госпитале девушек-добровольцев. Поскольку у Фредерики было ночное дежурство, Барнс пригласил Эстер. Джарвис Иден, обращавшийся для подобных мероприятий к услугам сестры Бейтс, уже не мог изменить традиции, а майор Мун, каждый раз приглашавший новую даму, чтобы никто не обижался, на этот раз пришел с сестрой Вудс – своей верной помощницей в операционной. Вуди, следуя плану, воспользовалась отсутствием Фредерики, чтобы поближе подобраться к майору Идену. Она сидела на подлокотнике кресла и как бы невзначай проводила рукой по обтянутой шелковым чулком стройной ножке. Наконец Джарвис не выдержал:

– Пожалуйста, перестань! Ты сводишь меня с ума!

Она обернулась, так что ему стала видна вся изящная линия от лодыжки до бедра.

– Кто? Я? А что такое?

«Боже, помоги мне, – подумал Джарвис. – Я пропал!»

– Может, выйдем немного подышать? – предложил он.

Светомаскировочные шторы были плотно задернуты, в лишенном вентиляции помещении становилось все жарче, воздух наполнился запахом пива. По-прежнему доносился гром орудий, но налет понемногу стихал. Жены, большинство которых приехали издалека, оставив детей на прислугу, пользовались редкой возможностью пофлиртовать с собственными мужьями. Сестры и девушки-добровольцы вертелись вокруг офицеров, смеялись и болтали. Веселье было в полном разгаре.

Мэрион Бейтс, стоя в одиночестве рядом с фортепьяно, налила себе большую порцию джина. Появившийся в зале Барнс извинился перед Эстер, которая пришла раньше и теперь сидела с майором Муном, и направился к камину.

– Привет, сестренка, – поздоровался он с Бейтс. – Почему не танцуешь?

– Потому что я пью, – мрачно ответила она.

Он взял стакан у нее из рук и поставил его на крышку фортепьяно.

– Я посторожу, пойдем потанцуем.

Какое-то время они кружились молча, но скоро Мэрион, которая была вне себя от боли и ревности, не смогла больше сдерживаться.

– Почему он не возвращается?

– Я бы его отпустил, – рассудительно ответил Барни.

Она немного отстранилась и, не прерывая танца, внимательно посмотрела ему в лицо.

– Откуда ты знаешь, о ком я?

Барни чуть насмешливо улыбнулся:

– Догадаться нетрудно. Больше из зала никто не выходил. Я видел, как они прогуливаются по саду с Вуди, когда шел сюда.

– Ненавижу его, – с надрывом сказала Мэрион.

– Удивительно, как близки любовь и ненависть, – спокойно ответил Барни. – Это похоже на круг – не знаешь, где кончается любовь и где начинается ненависть.

– Джарвис прекрасно знает, где кончается любовь, – сердито возразила Мэрион. И неожиданно добавила: – Где начинается ненависть, он тоже знает. Она начинается с тебя!

Барнс посерьезнел.

– Глупости, с какой стати Джарвису меня ненавидеть?

– Люди ненавидят тех, кому они делают гадости. Чтобы обезопасить себя от мук совести. А Джарвис Иден постоянно делает тебе гадости. Не притворяйся, что ты не в курсе.

– Не обращай внимания, – сказал он. – Давай оставим эту тему.

– Ты просто дурак, – процедила Мэрион, не отводя глаз от дверей. – Думаешь, все это пустяки, небольшое увлечение? Так вот, ты ошибаешься! Вчера я видела, как он целовался с Фредерикой в закутке для персонала! Более того, я видела его лицо! У него никогда не было такого выражения после поцелуев со мной. Думаю, на этот раз он влюбился по-настоящему, ты и глазом моргнуть не успеешь, как он сделает ей предложение. Ты уверен, что она предпочтет остаться с тобой?

– Думаю, да, – мрачно ответил Барнс, хотя его сердце сжало холодом. – Кроме всего прочего, Иден женат.

– Женат он, как же! – презрительно отозвалась Бейтс. – Старый трюк! Я тоже раньше в это верила. Каждый мужчина, который хочет завести с тобой интрижку, говорит, что женат, не живет с женой уже много лет, но она не дает ему развода, и поэтому ему нечего предложить тебе, кроме любви, детка… Не рассказывайте мне сказки!

Барнсу стало ее жаль. Ей не шли горечь и цинизм.

– Бедняжка, – сказал он, глядя на глупенькое личико и несчастные глаза.

– Ничего подобного, – возразила Мэрион. – Он богат и популярен, у него шикарная практика на Харли-стрит.

– Я, конечно, не знаменит, – согласился Барни, – но у меня тоже недурная практика и хороший старый дом… Что еще нужно девушке? – И добавил с улыбкой: – Да и к чему весь этот разговор? Он сейчас с Вуди, а не с Фредерикой.

Музыка кончилась. Барнс передал Мэрион стакан с джином, налил себе другой, и они закурили. Она стояла молча, затравленно глядя на дверь; волнистые светлые волосы выбивались из-под белой косынки, на лице застыло выражение отчаяния. Часы начали отбивать одиннадцать, и Мэрион, похоже, дала себе зарок: если к последнему удару он не вернется, она сделает то, что задумала.

– Говорят, в прошлом году ты своей анестезией угробил какую-то девушку?