Кристианна Брэнд - Зеленый – цвет опасности

– Ну, когда Фредди появилась, она вообще не желала меня слушать. Наверное, она пришла к тому же заключению, что и ты, моя умница, и решила, что я большой и страшный серый волк, а она намечена следующей жертвой.

– Это потому, что она нечаянно услышала твое объяснение с Бейтс в закутке, – пояснила Вудс. – Бейтс угрожала тебе нарушением обязательств и прочими карами, и, разумеется, Фредди поняла, что и Хиггинс все слышал.

– Это могло послужить мотивом для убийства Мэрион, но какой мне смысл убивать Хиггинса?

– Ну, Фредерика не страдает от излишка серого вещества, – улыбаясь, заметила Вудс.

– Да вы все готовы были меня заподозрить! – горько сказал Иден.

– И прикрывать тоже, – серьезно сказала Вудс.

Он взял ее рукой за подбородок, повернул к себе и посмотрел прямо в глаза. Без косметики, смытой недавними слезами, она была откровенно некрасива: на щеках остались потеки туши, в уголках глаз отчетливо проступили гусиные лапки морщин, на одной щеке остался слабый след румян. Иден на мгновение притянул ее к себе, откинув голову, чтобы по-прежнему смотреть в глаза.

– Ты просто чудо, Вуди. Кто еще способен на такую преданность?

– Это нетрудно – быть преданной тем, кого любишь.

Сквозь ткань куртки Вудс почувствовала, как мышцы его рук чуть заметно дернулись и затвердели. Чуть отстранившись, она добавила почти без паузы:

– Если, конечно, ты имел в виду моего брата.

Фредерике надоело сидеть в душной маленькой комнате с Эстер и майором Муном. Она предпочла бы остаться наедине с Барни или чтобы Джарвис был здесь и видел, как они с Барни счастливы. Она вбила в свою маленькую глупенькую головку, что Джарвис влюблен в нее без памяти и теперь страдает, видя, как сильно она любит Барни, которого он чуть не предал. Так ей было легче избавиться от неприятных воспоминаний о собственном минутном предательстве.

– Милый, может, пойдем куда-нибудь погуляем? Тут просто нечем дышать.

– Давай я покатаю тебе на машине, – немедленно отозвался Барни.

– О, как здорово! – Спрыгнув с его колена, она надела длинное синее пальто и нахлобучила на кудрявую головку круглую шапочку добровольческого подразделения.

– Ты как из сиротского приюта, – смеясь, сказал Барни. – В жизни не видел такого жалкого зрелища. – И поспешил добавить: – Прелестная сиротка!

Фредерика грустно засмеялась, выпустила кудрявую прядь из-под шапочки и подняла воротник пальто, чтоб была видна алая подкладка.

– Просто ужас какой-то! Смотришь на себя и не узнаешь. Правда, Эстер?

– Да, похоже, красивые пальто по фигуре, шелковые чулки и маленькие шляпки остались в прошлой жизни. Я уж и забыла, когда надевала что-нибудь, кроме этой уродской круглой шапочки.

– Вот на какие жертвы идут девушки за свою страну и короля! – вздохнула Фредерика. – Наверное, стоит захватить противогаз и каску, – сказала она, снимая с крючка холщовую сумку.

– Ты взяла мою, дорогая, – сказала Эстер.

– Сейчас проверим. Надо бы их подписать, а то мы вечно путаем.

Она порылась в глубине сумки с противогазом и извлекла маленький стеклянный пузырек с одной белой таблеткой.

– Нет, порядок, сумка моя. У меня тут пузырек с морфием.

Эстер удивилась:

– Фредди, ты достала еще? Кокрилл ведь запретил нам держать морфий.

– Не достала, припрятала половину от того, что было, – ответила Фредерика с хитрой улыбкой. – Я отдала инспектору одну таблетку, и он даже не стал спрашивать меня, есть ли у меня еще. Барни понял, что я так сделала, но не стал меня выдавать, правда, милый? Он, честный, сразу отдал обе своих таблетки, а за ним и остальные, а я одну придержала.

– Не знаю, как вы ее терпите, Барнс, – сказал майор Мун, невольно улыбаясь при виде ее наивной гордости.

Барни был с радостью готов терпеть Фредерику бесконечно.

– Что ж, идем, дорогая.

Взяв сумку с противогазом и каской, Фредди задумчиво взвесила ее в руке.

– Да ну, к черту! Не буду я с этим возиться…

Она снова повесила сумку на крюк, взяла Барни под руку, и они вышли на холодный зимний воздух.

Пару минут они шли молча, затем Барни остановился и сказал:

– По-моему, нехорошо с нашей стороны, если мы уедем кататься и не пригласим их. Эстер особенно необходимо проветриться, не стоит ей сидеть в четырех стенах и накручивать себя, переживая за Уильяма.

Фредди знала, что, если они поедут вдвоем, Барни остановится где-нибудь по дороге, обнимет ее, и они будут целоваться. Он станет говорить ей, какая она красивая и как он ее любит. Лишь в эти моменты Фредерика, не умевшая выразить свои чувства словами, могла показать ему, как сильно его любит, и она очень ждала этих мгновений. Однако она не хотела лишать Эстер маленьких удовольствий, в которых та так сильно нуждалась, и сразу же ответила:

– Конечно, милый, сходи позови их.

Джарвис и Вуди все еще были на кухне. Эстер чувствовала себя немного неловко с майором Муном, хоть он и не сказал ни единого слова, которое могло бы ее огорчить, и ни разу не прикоснулся к ней с того самого вечера, когда Уильям сделал ей предложение. Однако беспомощная и безнадежная преданность, светившаяся в его глазах, разрывала ее нежное сердце, и Эстер обрадовалась предложению прокатиться. Когда из кухни вышли смущенные Вудс и Иден, их тоже пригласили на прогулку. Майор Мун вызвался принести противогазы из мужского общежития, проявив даже большее самопожертвование, чем Фредерика. Барнс вернулся к Фредди, которая уже нетерпеливо ходила взад и вперед по холодному парку.

Однако у ворот их остановил полицейский:

– Прошу прощения, сэр, вы намерены покинуть территорию госпиталя?

– Мы хотели прокатиться на машине, – ответила Фредди.

– Боюсь, что один из нас будет вынужден поехать с вами, – извиняющимся тоном сообщил полицейский.

– Не получится, – спокойно ответила Фредерика. – У нас нет свободного места.

– Мы не можем отпустить вас одних, мисс.

– Мы едем не одни, с нами едут еще четыре человека.

– Прошу меня простить, мисс. – Полицейский был неколебим.

Обескураженные, они вернулись в коттедж и впервые почувствовали себя по-настоящему неуютно. Они вдруг осознали, что теперь за ними постоянно следят, их преследуют, травят и напряженность ситуации будет неуклонно расти, достигая чудовищного апогея, который, по выражению Кокрилла, должен «расколоть» преступника. В подавленном настроении они сидели за столом и смотрели в безмолвную и неподвижную тьму за окном. Наконец Фредди раздраженно сказала:

– Эстер, дорогая, ты все-таки перепутала наши сумки с противогазами.

– Вовсе нет. Я взяла свою и оставила твою на крючке.

– Нет, это моя на твоем крючке.

– Черт побери! – не выдержала Вудс. Она встала, подошла к двери и сняла с крючка сумку с противогазом. – Ты ошибаешься, Фредди. Это сумка Эстер, здесь нет никакого морфия. А это твоя, с флакончиком, поэтому, ради бога, перестань устраивать сцены из-за пустяков!