Патрик Квентин - Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)

– Скажите же, доктор Уэстлейк, почему вы мне задали такой странный вопрос? Почему…

– Просто так, Барнс. Мне хотелось услышать, что вы ответите. Теперь я все узнал. Спасибо.

На этом я оставил его, пройдя вперед мимо распевавших похоронную песнь людей. Во мне нарастало поразительное ощущение потаенного триумфа. Все сложилось так, как я и надеялся. Я оказался прав.

Мы дошли до школьного здания. Гилкрайст направлял носильщиков, пока один за другим все гробы не оказались внутри. Жители города большой группой теснились у двери, не желая подчиняться приказу временно разойтись. Среди них выделялись Фэншоу и Митчелл, требуя доступа к праху своих близких.

Гилкрайст, как умел, увещевал их. Он даже произнес что-то вроде речи, уговаривая каждого ступать отсюда с миром. Но его слова не помогали. Тогда он вспомнил о своей роли ответственного за здравоохранение и пустил в ход довод, в который могла бы поверить только полуграмотная кумушка. Мол, если останетесь здесь, рискуете подцепить серьезную инфекцию от контакта с мертвецами.

Это сработало магическим образом. Доктор исчез в здании школы, а люди начали разбредаться, пока у порога не остались только Барнс и вся наша группа из отеля.

Наступил момент, когда я не мог действовать дальше без официальной поддержки. Было необходимо – причем другого выхода из положения не существовало – связаться с Суини.

Но где? И как?

Я бы еще долго мучился над решением этой задачи, если б не внезапное появление самого инспектора у школы. Он пришел со стороны центра городка и встал рядом с Барнсом.

– Гилкрайст позвонил мне и попросил приехать. Сказал, что бурей окончательно смыло старый погост.

– Точно так, сэр, – ответил ему Барнс. – И гробы унесло в море. Мы всем городом собирали их. – Он кивнул в сторону двери школы. – Теперь Гилкрайст поместил их здесь в полной безопасности.

Инспектор окинул нас взглядом.

– А где сам Гилкрайст?

– Внутри здания.

Суини двинулся к двери. Я последовал за ним.

Он раздраженно оглянулся.

– В чем дело?

– Это по поводу убийств, – сказал я.

Он снисходительно улыбнулся:

– Полагаете, у вас появилась какая-то новая информация?

– И даже более того, – ответил я и не без глубочайшего чувства внутреннего удовлетворения добавил: – Мне известно, кто совершил их. Я теперь знаю об этом все. И мне кажется, вам будет интересно выслушать меня.

Эффект превзошел все мои ожидания. Каждый волосок в усиках инспектора отразил бурю овладевших им эмоций.

– Вы все знаете о… – инспектор захлебнулся словами.

– Да. Так и есть.

Суини посмотрел бешеными глазами на приблизившегося к нам Барнса.

– Вы слышали, Барнс? Уэстлейк утверждает… Он заявляет, что ему известна личность убийцы!

Лицо Барнса приобрело оттенок вареного омара.

– В самом деле?

Я уже начал уставать от тайного торжества. Пора было переходить к сути.

– И чем скорее вы меня выслушаете, Суини, тем лучше. Давайте отправимся куда-то, где сможем спокойно поговорить.

Школьная дверь открылась, и наружу вышел Гилкрайст. Суини ухватил его за руку и повторил:

– Уэстлейк… Он утверждает, что раскрыл убийства. Представьте себе, Гилкрайст!

Доктор уставился на меня, то же сделали Суини и Барнс.

Затем инспектор нерешительно спросил:

– Куда же нам лучше отправиться?

– Куда вам будет угодно, – ответил я.

Мне в самом деле было абсолютно все равно.

Инспектор Суини, Гилкрайст, Барнс и я расположились в гостиничном кабинете Митчелла. Вечернее небо после недавней бури было серым, и в помещении царил полумрак. Я нервничал под очень скептическими взглядами нескольких пар глаз, понимая, насколько трудно будет убедить моих собеседников, что справился с решением задачи, над которой безуспешно бились официальные власти.

Суини уже сумел преодолеть изначальный шок, проявляя все возраставшее нетерпение, столь свойственное ему. Его пальцы раздраженно отбивали ритм по столу мистера Митчелла. Я собрался с мыслями, планируя наиболее эффективный способ изложения своей версии. Приходилось думать о том, как все сделать с максимальным тактом. Мое расследование оказалось обременено обещаниями, которые я дал доверившимся мне людям. К примеру, стали известны прискорбные семейные тайны Фэншоу и правда об истинных родителях Бака. Я надеялся по возможности обойти темы, не имевшие прямого отношения к убийствам.

– Отлично, Уэстлейк, – взял на себя инициативу Суини. – Вы утверждаете, что установили личность маньяка. Назовите же имя.

– Первое, что вам необходимо знать, – сказал я, – это то, что никакого маньяка не существует. Убийца – полностью душевно здоровый индивидуум.

– Душевно здоровый! – Суини бросил на Гилкрайста и Барнса взгляды, исполненные неприкрытого сарказма. – Безумец, который бродит по ночам, убивая женщин только потому, что имеют на теле родинки, рисует губной помадой круги в обвод них, играет при этом с китайскими фонарями… А доктор Уэстлейк, по всей видимости, считает это совершенно нормальными действиями умственно полноценного человека. – Он закончил свою фразу уже совершенно презрительно: – Ну, знаете ли!

– Я тоже поначалу думал, что мы имеем дело с маньяком, – сказал я. – Вам об этом известно. Мы вдвоем с Гилкрайстом соорудили очень впечатляющую конструкцию, составленную из возможных комплексов и одержимостей сумасшедшего. Боюсь, однако, что мы допустили глупейшую ошибку. Убийца подстроил умную ловушку для психиатров-дилетантов, и мы угодили в нее более чем охотно.

– И что же навело вас в итоге на мысль, что убийца не сумасшедший? – спросил инспектор с прежней язвительностью.

– Думаю, ключом к этому послужило обнаружение прошлой ночью трупа мисс Хейвуд. Маньяк, как мы к тому времени окрестили его, убивал только женщин с родинками. У мисс Хейвуд на спине он начал тоже выводить алый круг, но вот родинки там не оказалось. Что-то не совпадало, верно?

Доктор Гилкрайст сложил пухлые руки на круглых коленях, что всегда служило прелюдией к вескому высказыванию.

– Вероятно, убийца ошибочно посчитал, что у нее есть в этом месте родинка, а свою промашку обнаружил уже после преступления – родинки не нашлось. Или же, что даже более вероятно, как только он дал волю своей маниакальной склонности к убийствам, его жажда проливать кровь попросту вышла из-под контроля. Стремление лишить кого-то жизни стало сильнее остальных мотивов. И своей третьей жертвой он мог избрать уже кого угодно.

– Не исключено, – согласился я, – но выслушайте меня и скажите потом, что вы об этом думаете. Когда мы обнаружили отсутствие родинки у мисс Хейвуд, я стал размышлять в несколько ином направлении, и как только удалось отвлечься от идеи с маньяком, у меня сформировалась другая схема, которая связывала в единое целое все, что здесь происходило, включая странности, творившиеся на старом погосте, и остальное.