Патрик Квентин - Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)

Имя ей – Несвятой Дух – нечто подобное Сатане у христиан. Лишенный разумного начала Несвятой Дух ощутил порыв к созиданию и создал Мир. Более того, в результате неких генетических преобразований у него появился ребенок. Это был Иегова, бог древних евреев, который казался этим простым людям, как, должно быть, и большинству из нас, очень злым и несвятым божеством.

– Два приглашения на ужин… – негромко проговорила Синтия.

– Бог, то есть Бог Изначальный, посмотрел на этот мир, и он ему не понравился. Тогда он выпустил на свободу еще одну мысль, на сей раз добрую, ей предстояло спасти мир. Эта вторая мысль была Святым Духом. После продолжительной борьбы с Несвятым Духом у него тоже появилось дитя – Иисус Христос. При всей своей добродетельности Святой Дух был наделен хитроумием. Он предложил Несвятому сделку – «я дам своему ребенку умереть, если ты сделаешь то же самое». Сделка была заключена и удостоверена Изначальным Богом, который пошел на это, предполагая, что его Святой Отпрыск затеял какую-то игру. Далее Святой Дух воплотил своего сына так, чтобы тот мог умереть, как человек, и в то же время остаться жить, как бог. Иегова же, так и не обретший плоти, должен был по идее умереть, как бог, хотя каким-то образом, мне, признаюсь, до сих пор неясным, остался частью седьмицы.

– Но пока у нас только пятеро, – возразила Мэри, воспользовавшись повисшей паузой.

– Теперь мы подходим к самой важной паре. Увидев, что борьба добра и зла грозит разрушить мир, Бог Изначальный пришел еще к одной мысли. Эта третья мысль была не добро и не зло, а мудрость, и звали ее София. Она-то, конечно, и стала Софией гностиков, героиней «Пистис София» [39], что и объясняет женский род, в то время как две другие эманации мысли, особенно Святой Дух, – вроде как средний.

Будучи членом семьи Бога Изначального, София, естественно, тоже имела ребенка. Имя ему было дано – Немо. Назвав его таким образом, секта значительно, на много веков, предвосхитила Родольфа [40]и его неминианцев, исходивших из тех же, что и виньяры, положений Писания ( ни единый из смертных не восходил на небеса – никто из смертных не зрил Бога – и так далее), в котором, по их убеждению, Немо вовсе не обозначает Никто, это собственное имя. Таким образом, дитя Софии Немо призван примирить добро и зло и предуготовить мир к концу.

Понадобились века, чтобы идея, а быть может, в самых ранних набросках и символ обрели форму. Селяне перебрались из кантона Ури в иные районы Швейцарии и унесли с собой свою необычную веру. Люди тем временем, пытаясь умиротворить детей и Святого Духа, и Несвятого, ожидали явления ребенка Софии. Поначалу считалось, что у Несвятого есть некое имя, которое нельзя ни произнести, ни написать (точно так же подменялось тетраграмматоном [41]имя его сына Иеговы), потому и назвали его Aggramatos – Невыразимый. С годами Aggramatos превратился в Aggramax и сделался именем собственным. Последняя буква – х – отсылает, естественно, к магическим формулам гностиков.

Далее. Поскольку, судя по всему, Святой Дух и Несвятой равны силой, такого рода дуалистическая концепция дала толчок чему-то вроде поклонения дьяволу, каковому было найдено весьма сомнительное соответствие у Луки, ну, там, где евангелист говорит: «Приобретайте себе друзей богатством неправедным».

– Хотел бы я послушать проповедника, который понимает эту притчу, – заметил Марк.

– Все равно вряд ли кто сумел бы перетолковать ее так красиво, как сектанты. Они восприняли ее как прямое указание поклоняться дьяволу со всем, что ему сопутствует, – некроманией, антропоманией и прочими маниями. Так секта и продолжала существовать до конца тринадцатого века, поклоняясь Агграмаксу и Немо, когда, примерно за тридцать лет до событий, связанных с Вильгельмом Теллем, и родился Антон Винья.

Период этот, пожалуй, самый темный в истории Швейцарии, то есть самый загадочный. Вряд ли мы когда точно узнаем, существовал ли в действительности Вигьгельм Телль и стрелял ли он из лука на горном лугу Рютли. Антон Винья – фигура столь же полулегендарная. Он родился недалеко от Альтдорфа, где мирно проживал до того, как ему исполнилось двадцать семь лет. А потом спокойно заявил, что он-то и есть Немо.

СЕМЕРО С ГОЛГОФЫ

(Диаграмма, составленная Мартином Лэмом на основании разысканий Пола Леннокса)

Затем последовало то, что и должно последовать, когда на землю приходит одна седьмая Бога. Начались чудеса и превращения, зазвучали проповеди, появились притчи и ученики. Винья хорошо заучил Новый Завет и тщательно выстроил свою биографию по образу и подобию Христову, включая даже сорокадневное затворничество – за неимением пустыни ее роль сыграли Альпы. Судья-австриец при поддержке нескольких монахов взбунтовал против него народ, и Винью забили до смерти камнями. Какое-то время толпа продолжала забрасывать его, умирающего, булыжниками, пока вдруг не обнаружилось, что некто неведомый обрушивается на самих палачей. В самое нужное время пошел град, разверзлись хляби небесные – так случилось первое чудо виньяров. Какая-то особенно большая градина – настоящий валун – ударила судье в лоб с такой силой, что он упал замертво. И на всех таких валунах ясно, словно выгравированная кем-то, проступала небольшая семерка.

Винья погиб, но виньяры, главным образом благодаря этому чуду, продолжали жить. В отместку за смерть своего Бога они дали клятву ненавидеть христиан так же сильно, как сами ранние христиане ненавидели евреев. Иные даже присягнули Агграмаксу, призывая его помочь им в борьбе со Святым Духом и его сыном Христом. Они отдали себя делу разрушения, и именно отсюда проистекает их политическое значение.

Виньяры сохранились на ветрах времен, маленькая группа, набиравшая к себе немногих новобранцев извне, в свои связанные общим наследием ряды, но при всей своей немногочисленности именно они поднимали на борьбу или по крайней мере поддерживали большинство поместных движений, разрывающих Швейцарию на части. Говорят, брат Антона Виньи Леопольд бывал в Рютли. Согласно тем же слухам, трое известных странным поведением бургомистров Цюриха – Брюн, Штюсси и Вальдман, – были виньярами. Майор Давель, этот герой-безумец, этот Дон Кихот, отказался присягать Агграмаксу, сделался отступником и поплатился за это жизнью.

С особенно большой охотой виньяры раздували религиозные распри. Они равно ненавидели католиков и протестантов и поддерживали самые противоположные движения, от изгнания иезуитов до Sonderbund [42], исключительно ради того, чтобы столкнуть лбами христиан, имевших хоть какие-то разногласия.