Патрик Квентин - Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)

Из моих лихорадочных размышлений меня вывел голос Кларка.

– Доктор Ленц, – спросил он неожиданно напористо, – возможна ли ситуация, при которой кто-то совершенно психически здоровый мог бы попасть в вашу клинику под видом больного? То есть симулировать заболевание так, чтобы вы не сумели распознать обман?

– Это вполне возможно, – доктор Ленц провел рукой по бороде и терпеливо объяснил: – В точности как вы в полиции далеко не всегда можете определить, насколько склонен тот или иной человек к преступным действиям, докторам не во всех случаях удается установить степень отклонения от нормы у потенциального пациента. Душевное здоровье вообще понятие относительное. Мы не можем изучать мозг каждого под микроскопом, чтобы обнаружить болезнь. Наше главное правило – поначалу верить всему, что готов сообщить о себе сам индивидуум. Только потом мы начинаем внимательно наблюдать за его поведением, проводить тесты. И лишь по истечении какого-то времени, накопив достаточное количество данных, ставим диагноз.

– Выражаясь простым языком, – сказал Грин, ухватившись за подброшенную ему идею, – если бы мисс Пэттисон захотела убить Лариби и при этом не угодить в тюрьму, ей как раз и следовало приехать сюда, изобразив манию преследования, а потом держаться выдумки, что некая мифическая сила заставила ее пойти на преступление. Она может быть здорова, как молодой призывник в армию, но разыгрывать из себя умалишенную, обведя вас, врачей, вокруг пальца. И для этого ей…

– Для этого ей прежде всего необходим талант истинной актрисы, – перебил его Морено, неожиданно встав на нашу сторону. – Не забывайте, что она провела в лечебнице уже целых полгода.

И именно упоминание о таланте актрисы подсказало мне наконец нечто конструктивное, первую возможность для конкретных действий. А я-то ломал себе голову в поисках выхода из положения! Любой зацепки, малейшей отправной точки. И, пожалуйте, сам того не сознавая, Морено подбросил мне искомое.

– Кстати, об актрисах, – поспешил вставить реплику я. – Дочь мистера Лариби как раз голливудская актриса. С ней кто-нибудь пытался связаться?

– Из моего управления звонили в полицию Лос-Анджелеса, – кратко ответил Грин. – Они не сомневаются, что она прилетит на восток страны, чтобы принять участие в похоронах.

– Она прилетит сюда хотя бы из-за миллиона долларов, – сказал я с нараставшей уверенностью в себе. А потом еще одна идея пришла вслед за первой. Я обратился к директору: – Вы позволите мне сделать один телефонный звонок, доктор Ленц?

Тот бросил вопрошающий взгляд на Грина.

– Мы не можем допустить утечки информации об этом деле, – заявил капитан. – Я дал обещание доктору Ленцу и сам не хотел бы огласки в прессе, пока мы не установим что-то определенно.

– Клянусь, я даже не упомяну об убийстве, – заверил его я. – Вы будете слышать каждое сказанное мной слово.

– С кем вы хотите поговорить?

– С Принсом Уорбергом, продюсером. Мне хотелось бы больше узнать об этой дочке Лариби. А Уорбергу известна подноготная каждого, кто хотя бы на пять минут появлялся в свете софитов.

– Зачем попусту тратить время? – передернул плечами Морено. – В конце концов, она определенно находится в Калифорнии, а убийство совершено здесь.

– Но и мотив тоже здесь, – настаивал я. – Как мне представляется, найдется немало людей, которые за миллион долларов готовы пойти на убийство отца, а тем более – тестя, как вполне может оказаться в нашем случае. Муж дочери тоже был актером, и никто его не видел. Даже сам Лариби. Он, вероятно, либо работал в прошлом врачом, либо продолжает практиковать до сих пор. Это делает весьма логичной версию, что именно он проник в лечебницу.

Я должен был казаться ему невыносимым дилетантом, а мое предложение чистейшим жестом отчаяния, но по каким-то своим причинам Грин капитулировал. Вполне возможно, он решил, что я избавлю его по крайней мере от некоторых рутинных обязанностей. Или на него подействовало имя Принса Уорберга, самого известного продюсера Нью-Йорка. Или же он попросту решил не спорить с умалишенным.

– Хорошо, – сказал он, – звоните своему Уорбергу, но только ни слова о деле. Надеюсь, это вы усвоили?

Я поспешил к телефонному аппарату.

– Послушайте, диспетчер, мне нужно заказать личный разговор с Нью-Йорком… С Принсом Уорбергом… Да, с тем самым Принсом Уорбергом… Не имею никакого представления, куда ему сейчас лучше звонить. Попробуйте сначала связаться с его квартирой, потом с клубом актеров, а затем пройдитесь по телефонам театров и баров… Да, все знают его любимые бары… Что?.. Нет, я вас не разыгрываю. Дело очень серьезное. Найдите его, во имя всего святого!

Зная, насколько подвижный образ жизни ведет Уорберг, мне оставалось только пожалеть девушку-диспетчера, но я приободрил ее заявлением, что верю в магическое могущество ее телефонной компании.

Пока я разговаривал, остальные внимательно слушали, но стоило мне положить трубку, как общая беседа в кабинете директора возобновилась. Грин мрачно сообщил, что мисс Браш умудрилась стереть с ножа все отпечатки пальцев. Потом он пустился в обсуждение рассадки зрителей в зале и со слов Морено набросал схему с местом Лариби в центре, прикинув, кто из пациентов и сотрудников сидел близко от него. Все припомнили, что непосредственно за спиной финансиста располагался Штрубель, но Ленц сразу же холодно отметил бесполезность всякой дедукции на подобной основе. В воцарившемся хаосе кто угодно мог подобраться со своего места, нанести Лариби удар скальпелем и остаться никем не замеченным.

– Но тот возглас о пожаре, – напомнил Грин. – Трудно поверить, что никто из вас не заметил, откуда он исходил.

Ленц покачал головой.

– Здесь мы не можем прийти к единому мнению. Мне показалось, что крик о пожаре подхватили сразу несколько человек.

– И свет не включали слишком долго, – продолжал Грин. – Мне непонятно, как такое могло произойти.

Морено пришлось объяснить надежность звукоизоляции комнаты киномеханика, а когда Грин продолжил настаивать на более подробных объяснениях, попросил Джона Кларка найти Уоррена.

Ночной сторож выглядел даже более удрученным, чем обычно, когда вошел в комнату. Он с испугом посмотрел темными, глубоко посаженными глазами на капитана полиции, а потом прочно уперся взглядом в пол.

– Мне сказали, что все освещение в зале контролируется из помещения с кинопроектором, – начал Грин.

– Точно так, сэр.

– Почему же вы не включили свет, как только услышали голос, предупреждавший о пожаре?

– Я не слышал никакого голоса, – пробормотал Уоррен. – Кабина киномеханика непроницаема для посторонних звуков.