Патрик Квентин - Головоломка для дураков. Алый круг. Семеро с Голгофы (сборник)

– Вы имеете в виду, что у нее был другой мужчина?

Я знал, что последует дальше.

Неловкость, которую испытывал Бак, стала еще более заметной.

– Вы мне просто руки выкручиваете, инспектор. Но раз уж мистер Ашер не считает зазорным наговаривать на меня, думаю, и мне не стоит стыдиться сказать кое-что дурное про других, чтобы оправдаться. Я послал Нелли куда подальше, потому что она одновременно спала с Фэншоу, а он сполна с ней за это расплачивался. Ежели мужчина готов выложить за женщину столько денег, то, наверное, ему было многое позволено за такую щедрость.

Мистер Ашер скорчил гримасу. Мистер Митчелл ухмыльнулся. Суини же напряг внимание, как терьер, почуявший запах дичи.

– То есть вы обвиняете Фэншоу…

– Я не обвиняю Фэншоу, – перебил его Бак. – Вообще никого и ни в чем не обвиняю. Вы потребовали от меня правды. И я вам говорю ее. С Нелли разорвал отношения. И, кажется, объяснил причину. И кое-как – а это было нелегко, уверяю вас, – сумел избавиться от внимания этой женщины почти на три недели. Но, как я понял, у нее было что-то типа девиза: «Никогда не принимай отказ за чистую монету». Вчера утром она заставила меня пообещать, что встречусь с ней в дюнах в десять тридцать вечера. Заявила, что покончит с собой, если я не приду. Знакомый трюк, но безотказный.

Он сложил могучие руки на широкой груди. Стоя посреди кабинета в одних купальных трусах, он являл собой образ Флэша Гордона [6]в воображении многих юных девиц.

– И вчера вечером, в десять тридцать, Нелли спустилась из мастерской Фэншоу, где позировала ему. Я сидел на террасе, дожидаясь ее. Она вышла, я – за ней. Мы встретились среди дюн. Эта женщина начала валять передо мной дурочку. Пришлось грубовато сказать ей, чтобы шла к дьяволу и больше не приставала ко мне. Пригрозил, если не остановится, все рассказать Фэншоу. Это Нелли напугало. Она забеспокоилась и начала плакаться, какой Фэншоу ревнивый.

Бак прервался, когда до него дошло, что, сам того не желая, бросает серьезную тень подозрения на Фэншоу.

– Ну так вот. Кончилось тем, что она пообещала вести себя хорошо, но попросила в последний раз поцеловать ее. Как бы на прощание. – Бак переминался с ноги на ногу. – Я поцеловал Нелли. Должно быть, мистер Ашер как раз и застал эту трогательную прощальную сцену. Кстати, если уж вспоминать вчерашний вечер, то мне показалось, что видел проблеск света сквозь туман, но не придал ему значения. А потом, когда все было кончено, я расстался с Нелли. Клянусь! Развернулся и ушел. Больше ее не видел.

Лицо Суини приняло непроницаемое выражение.

– А что сделала Нелли, увидев, как вы уходите?

– Понятия не имею. Когда я в последний раз посмотрел на нее, она так и осталась стоять среди дюн.

– И вы сразу вернулись в гостиницу?

Бак ответил после легкого замешательства:

– Да.

– В таком случае ваш прощальный поцелуй редкостно затянулся, – сухо заметил Суини. – Я разговаривал с сотрудниками отеля. Повар видел, как вы вернулись ночью. Его комната рядом с черным ходом. А там висит фонарь, в свете которого он хорошо вас разглядел. По его словам, было уже за полночь.

Я смотрел на Бака. Изворотливой ловкостью парень не отличался. Каждый раз, как только он начинал лгать, находился кто-то, способный уличить его во лжи.

– Так что же? – Голос Суини теперь звучал по-настоящему сурово. – Вы расстались с Нелли без четверти одиннадцать и бросили ее в дюнах далековато от «Головы монаха», где было найдено тело. Чем же вы занимались до самой полуночи? Отправились поплавать?

Лицо Валентайна превратилось в жесткую и мрачную маску. Я заметил, что мистер Митчелл наблюдал за ним с беспокойством и волнением, а его эмоции, как мне показалось, выходили за рамки обычной тревоги босса за своего работника. Да я и сам ощущал, что чрезмерно нервничаю.

Глядя вниз, себе под ноги, Бак произнес:

– Из-за Нелли я чувствовал, что у меня душа не на месте. А торчать на террасе в гостинице до смерти надоело. И я… Я просто пошел пешком, чтобы ходьбой довести себя до утомления. А потом вернулся.

– Куда вы направились? В какую сторону?

– Мимо поста береговой охраны, – мгновенно ответил Бак, сам не понимая еще, что означают его слова.

Но Суини уловил суть на лету.

– Мимо поста береговой охраны? То есть и мимо «Головы монаха» тоже? Вы признаете, что пошли на прогулку прямо к месту, где было совершено убийство, а потом вернулись обратно, но ничего не заметили. Хотя китайский фонарь светил сквозь туман так ярко, что его лучи виднелись с расстояния в десятки ярдов.

– Не видел я никакого фонаря, – отозвался Бак. – И вообще ничего не видел.

Суини поднялся. В этот момент он напомнил мне миниатюрного и немолодого Давида, готового сразиться с Голиафом.

– Вся ваша история, Валентайн, насквозь лжива. Возможно, вы отчасти сказали нам правду о своих отношениях с Нелли Вуд. Вполне вероятно, что она действительно вам надоела. А потому не исключена ваша попытка избавиться от нее. Но если обычным способом это не удалось? Возникло убеждение, что она села вам на шею до конца жизни и придется жениться на ней. Тогда оставался один выход – убийство. Ответьте же, Валентайн, это вы убили Нелли Вуд?

Бак рассмеялся. Но очень злым смехом.

– И вы что же, всерьез рассчитываете услышать от меня ответ «да, это я»?

– Нет, не рассчитываю.

– Тогда к чему задавать мне такие идиотские вопросы?

На наших глазах разговор перерастал в подлинную драму.

Бак и Суини продолжали пристально вглядываться друг в друга, как два боксера, оценивающие силу противника перед гонгом первого раунда поединка.

Внезапно Бак сказал:

– Вы мне ясно дали понять, что у вас на уме. Не уведомите ли теперь, каковы планы ваших действий?

Глаза Суини сверкнули яростью.

– Я заберу вас с собой в участок и буду держать там, пока не добьюсь правды.

Губы Бака скривились в улыбке:

– Так и знал. Тупому полицейскому обязательно нужно кого-то арестовать, чтобы спасти честь мундира. И свое лицо.

Суини стремительно обошел стол вокруг.

– Все. С меня довольно ваших бредней. Вы прямо сейчас поедете со мной…

Он осекся и резко повернулся к двери. Как и все мы. Потому что дверь очень осторожно приоткрылась, и на пороге возникла Мэгги Хиллман.

На ней по-прежнему были сильно полинявшие платье и фартук официантки, в которых она обслуживала нас за завтраком. Ее волосы не хотели лежать аккуратно, как она ни старалась. Щеки, лишенные всякой косметики, сильно раскраснелись. И она явно собрала все свои силы, чтобы войти в комнату, где работала полиция.

– Мэгги! – громко и изумленно воскликнул мистер Митчелл.

Девушка рассеянно попыталась пригладить свою прическу.

– Я понимаю, как плохо подслушивать под дверью, но все равно не смогла удержаться. И знаю, что инспектор обвиняет Бака в убийстве той девушки, но только он этого не делал.