Георгий Персиков - Дело о Сумерках богов

– Вынужден вам напомнить, что мы тогда чудом уцелели, – обезоруживающе улыбнулся Родин. – И одного из похитителей все же удалось свалить. А скоро настанет черед второго.

Максим сварливо взвизгнул не своим голосом:

– Нет уж! Я теперь не позволю вам встать между мной и моими сестрами! На сей раз я сделаю все сам и сделаю это правильно.

Он пронзил Георгия огненным взором и холодно перевел взгляд на реку. Родин промолчал.

«Нет, друг мой ситный, поодиночке у нас с вами нет даже призрачной надежды одолеть столь матерых врагов. Во имя ваших сестер я продолжу молчать, а вы не станете отказываться от моей помощи. Даже если нужно будет принудить вас принять ее!» – произнеся этот внутренний монолог, доктор снова взялся за листы с переводом стихотворения.

Максим, конечно, помог невероятно, признав в поэтическом строе, в метафорах и именах собственных отрывок из скандинавской саги. Несомненно, отгадка должна лежать где-то в северных суровых землях. И вопросов о том, куда именно держит путь яхта карлика, не остается. Беда лишь в том, что Дания, Швеция и Норвегия – страны очень даже немаленькие. Не стоит сбрасывать со счетов Исландию, ведь это островное государство сохранило в наибольшей степени уклад и язык времен викингов. Да и про Гренландию не стоит забывать – ведь эта земля уже много столетий неотъемлемая часть Дании. Наконец, Финляндия – страна нескандинавская и давно входящая в состав Российской империи, но при том семь веков кряду рассматривавшаяся грозными шведскими вояками в качестве полигона для набегов и грабежей. Да уж, сузил область поисков, называется! Родин решил внимательнее вчитаться в хитросплетенье слов.

Так, Фенрир – это вроде бы такой исполинский волчище, дитя Локи. И пасть у него, надо думать, соответствующая – если меж клыков можно спокойно пройти.

Да, тоже занятная история. Сын Одина храбро вложил руку в пасть этому самому Фенриру. А вот обратно вынуть ее уже не смог. Стало быть, разменял руку на клык – тоже не из простого теста был сделан Тюр! Значит, не надо бояться, надо уподобиться богу побед и воинской доблести – ну тут вроде бы они на верном пути.

Здесь Георгий начинал блуждать в потемках. Конечно, можно предположить, что акулий плавник – метафора треугольного паруса. Аналогия, что называется, на поверхности. Но вот откуда нужно взять дракона, каким образом его направить на акулий плавник, да еще так, чтобы борона не тронула дракона? Если летающий дракон – это аэроплан, то при чем тут борона? Черт, какая еще борона? Может, борода? Или ворона? Может, мичман ошибся? Ворона тоже летает, но куда ей трогать дракона, дай Бог, чтобы саму не сожрали. Заковыристая загадка – тут головой тронуться недолго!

Впрочем, дальше начинались форменные непролазные дебри. Кинжал и копье еще можно было как-то объяснить, однако Корона и Мидгард заставляли доктора лишь бессильно разводить руками. А финальное четверостишие и вовсе казалось форменным заклятием, но никак уж не скрытым посланием, содержащим в себе четкие указания.

Раз за разом Родин шепотом повторял эти строки, но ни на дюйм не приближался к пониманию.

– Чертовщина какая-то! – досадливо произнес он себе под нос и поднял голову. На обоих берегах начинались рабочие предместья какого-то крупного города.

«Распял себя на ветвях древнего ясеня вроде бы сам Один, – припомнил Георгий уроки профессора Смородинова, – и глаз он тоже пожертвовал, чтобы получить мудрость и научиться меду поэзии. То есть это единственный понятный кусок в этой висе, или как там ее. Что боги предпочтут мудреца, принесшего себя в жертву ради мудрости, королю или конунгу… А эти бороны, клыки – слишком непонятные метафоры…

– Куда же нас привела Висла? – спросил Георгий у Максима.

– К Данцигу, – нервно ответил кормчий. – Скоро уже устье, а злосчастного недомерка и Полюшки с Юленькой все не видать!

– Позвольте-ка мне воспользоваться вашим биноклем. Вроде бы река здесь течет прямо…

Максим молча протянул Родину футляр. Тот же моментально приник к окулярам и повел их по линии соприкосновения воды и воздуха.

– Вот! Вот! – Георгий закричал, тыча пальцем вниз по реке. Протянул бинокль его владельцу. – Сами посмотрите – до них верст восемь, не больше!

Максим жадно схватил бинокль и вперился взглядом в даль.

– Да, пять миль ходу до стервеца, – удовлетворенно проговорил он. Впервые за долгое время он посмотрел на старшего товарища прежним открытым взором. – Мы их догоним через пару часов. Есть все же на свете справедливость, и я своими руками вырежу его проклятое Богом сердце!

Прогноз Максима оказался чересчур оптимистичным. В самом устье Вислы до яхты карлика оставалось еще не меньше мили. И его команда наконец-то заметила погоню. Немедленно поднялся и раскрылся второй парус. Судно заметно прибавило ходу. «Тевтон» перестал нагонять похитителей. А вскоре расстояние между двумя яхтами начало увеличиваться. Беглецы держали курс в открытое море и явно надеялись затеряться на просторах Балтики.

Отчаяние Максима было велико, как колокольня Ивана Великого. Он то и дело кидался к парусу, пытаясь расправить его как можно шире. Поминутно менял галс в надежде поймать больше ветра. Но тщетно. Родин сохранял присутствие духа.

– Как вы определите их курс? – деловито вопросил он у шкипера.

– А? Что? Курс? – заполошно ответил Максим, глядя перед собой невидящими глазами.

– Посмотрите внимательно, в каком направлении они движутся, – это очень важно понимать!

– Норд! Они идут строго курсом норд!

Родин на секунду задумался. Он старательно восстанавливал в памяти карту Балтийского региона.

– Они движутся в сторону Швеции или Финляндии, – скорее заявил утвердительно, нежели вопросительно, доктор.

– Да-да. Но они могут пристать к любому берегу, если мы их упустим – море не хранит следов! – с отчаянием воскликнул Максим.

– Спущусь вниз, поищу карты, – успокаивающе ответил Родин. – Рано или поздно они будут вынуждены пристать к берегу. А там мы найдем их след. Вся хитрость – попытаться вычислить, куда они могут направляться.

Откровенно говоря, в трюм Георгий отправился не столько ради поиска карт, сколько в стремлении немного перевести дух. Горе брата, лишившегося сестер, давило буквально физически. Нет места на палубе, где можно было бы укрыться от стенаний страдающего человека, от его полубезумного взгляда, от несправедливых обвинений и проклятий. Дело ведь не только в сочувствии к терзающемуся юноше. Родину сейчас просто кровь из носу требовалось сосредоточиться, пытаясь разгадать планы похитителей. На кону стояла жизнь двух невинных девушек, и права на ошибку более не оставалось. Максим, готовый собственной кровью расплатиться за свободу сестер, невольно лишал компаньона и без того призрачных шансов ухватиться за верную нить.