Найо Марш - Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник)

– У меня сердце ушло в пятки, – объяснил Генри, переводя дух. Деревья так шумели, что ничего нельзя было расслышать.

– Да? – спросил Аллейн.

– Вы не понимаете? Я подошел к дорожке, и, как только приблизился к двери, сразу хлынул дождь. Ветер завывал так сильно, словно вокруг здания летали души грешников. А когда порыв стих, раздались эти три аккорда. Боже праведный! У меня душа ушла в пятки.

Генри закрыл лицо руками, а потом посмотрел на свои пальцы.

– Не знаю, пот это или капли дождя, – сказал он. – Простите! Не самое достойное поведение для поместного дворянина. Боже! Блимп [11]и то не обратил бы на это внимание.

– Могу представить, что это и в самом деле было жутковато, – поддержал юношу Аллейн. – Так что вы здесь делали?

– Шел домой. Я был на ужине в доме пастора. Мистер Коупленд, похоже, совсем забыл о том, что собирался от меня избавиться. Когда я оказался у них за столом, он обращал на меня внимания не больше, чем на пудинг, который подают в Высокой церкви [12]. Еще раз прошу прощения, сэр. Все вышло довольно глупо! Как же я мог?!

– Ничего страшного, – успокоил его старший инспектор. – Но зачем вы свернули к ратуше?

– Я подумал, что здесь наверняка дежурит этот парень с собакой. Я бы узнал от него порцию новых слухов.

– Ясно.

– Хотите сигарету? – предложил Найджел.

– Благодарю. Я лучше возьму свою.

– Не желаете поприсутствовать на небольшом эксперименте? – поинтересовался Аллейн.

– Очень хочу, сэр. Если это возможно.

– Прежде чем мы начнем, я скажу вам кое-что, раз уж вы здесь. Завтра я зайду к мисс Прентис и буду использовать любые средства в рамках закона, чтобы она сообщила мне о том, что же все-таки произошло во время встречи на Топ-Лейне в пятницу. Может быть, вы первым изложите свою версию?

– Я вам уже говорил, что Элеонор – дама со странностями, – нервно ответил Генри. – Она бледна как смерть и выходит из своей комнаты только во время обеда или ужина. Хотя и не ест ничего. Вчера за ужином заявила, что находится в опасности и скоро будет убита. Одному Богу известно, кого она подозревает. Но кого-то точно подозревает и напугана до смерти. Чего вы хотите добиться от женщины в таком состоянии?

– Почему бы вам не рассказать нам верную версию?

– Но это не имеет отношения к делу, – заявил Генри. – И если вам хочется новой волны сплетен в округе, я бы просил вас воздержаться.

– Если это окажется не имеющим отношения к делу, – объяснил Аллейн, – то так и будет воспринято. Мы не используем показания, бесполезные в расследовании.

– Зачем тогда об этом спрашивать?

– Мы сами хотим отделить главное от второстепенного.

– В Топ-Лейне ничего не произошло.

– Вы хотите сказать, что мисс Прентис стояла в двух шагах от вас обоих, пока ее ботинки не провалились в землю на целый дюйм, а затем развернулась и ушла, не сказав ни слова?

– Это было наше личное дело. Частная история.

– Видите ли, – заметил Аллейн, – так не пойдет. Этим утром в Пен-Куко, в доме пастора, наша беседа была более откровенной. Вы сказали, что не стали бы отрицать тот факт, что мисс Прентис могла совершить это преступление. Но до сих пор боитесь повторить хотя бы слово из тех, что были сказаны ею на Топ-Лейне. Похоже, вы хотите защитить вовсе не мисс Прентис.

– Что вы имеете в виду?

– Может, мисс Коупленд настояла на том, чтобы вы придерживались именно этой позиции, потому что переживает за вас? Вы ведь хотели что-то рассказать мне сегодня днем, перед тем как она осадила вас.

– Что ж, – удивленно проговорил Генри, – вы абсолютно правы.

– Послушайте, – продолжал старший инспектор, – если вы не виновны в убийстве, вы поступаете неправильно, заставляя подозревать себя. Не забывайте о том, что в таком местечке, как эта деревня, мы вынуждены прислушиваться ко всем слухам о размолвках и ссорах, а убийство произошло всего двадцать шесть часов назад. Мы с трудом охватили только малую толику всех разговоров, но узнали, что мисс Прентис против вашей дружбы с мисс Диной Коупленд. Я прекрасно понимаю, что вам неприятны некоторые методы работы полиции.

– Нет, это не так, – возразил Генри, – конечно, вы должны этим заниматься.

– Что ж, тогда отлично.

– Я расскажу вам и рискну предположить, что кое-что вам неизвестно. Моя кузина Элеонор, увидев нас, впала в состояние сильного возбуждения. Наш разговор состоял из истерических угроз и ядовитых обвинений с ее стороны.

– А с вашей стороны поступали угрозы?

– Возможно, она вам скажет, что они были, – ответил Генри. – Но я уже шесть или восемь раз говорил о том, что она сумасшедшая. Прошу простить меня, сэр, но это все, что я могу вам сказать.

– Хорошо, – ответил главный инспектор со вздохом, – пора приниматься за дело, Фокс.

Они вытащили водяной пистолет и установили на его место «кольт». Аллейн достал из портфеля ноты прелюдии и поставил их на пюпитр. Генри увидел посредине дыру и уродливые пятна по краям. Он отвернулся, но затем придвинулся поближе к пианино и стал смотреть на руки Аллейна, которые полезли под крышку.

– Вы видите, – объяснял старший инспектор, – я сейчас делаю именно то, что предстояло сделать преступнику. Револьвер входит в то же самое место, и свободный конец веревки, который был обвязан вокруг рукоятки водяного пистолета, так же обвязывается вокруг рукоятки «кольта». Веревка проходит через спусковой крючок. Веревка очень прочная, как леска. Пистолет на предохранителе. Посмотрите.

Он сел на табурет перед инструментом и нажал на левую педаль. Оба шкива вышли из желобков, веревка натянулась, а глушители приблизились к струнам и остановились.

– Сделано прочно, – отметил Аллейн. – Джорджи удостоверился в том, что со шкивами все нормально.

– Ей-богу, – воскликнул Найджел, – никогда бы не подумал…

– Мне об этом известно.

Старший инспектор снова залез внутрь и отпустил предохранитель. Затем слегка нажал на левую педаль. В этот раз она сработала. Веревка натянулась в шкивах, и спусковой крючок отодвинулся назад. Все услышали острый щелчок.

– Ну вот, это именно то, что надо, – тихо произнес Аллейн.

– Да, но вчера крышка пианино была задрапирована шелковым полотном и украшена пятью горшками с геранью, – возразил Найджел.

– Поэтому вы полагаете, что это было сделано вчера вечером? – поинтересовался Аллейн.

– Мне неизвестно точное время, но, думаю, это сделали перед тем, как мы все собрались в ратуше.

Аллейн, нахмурившись, посмотрел на Найджела, который был уже во власти новой идеи.

– Абсолютно верно, – демонстративно заявил Басгейт, – никто не мог передвинуть горшки после шести часов тридцати минут.

– Полностью с вами согласен, – поддержал его старший инспектор. Старый телефон еле слышно зазвонил. Генри вздрогнул и сделал шаг вперед.