Энн Перри - Смерть внезапна и страшна

– Пытаюсь понять, мог ли кто-нибудь перелезть через стену, – пояснил детектив.

– О! – Девушка умолкла, явно не собираясь продолжать.

Монку вдруг показалось, что она чего-то недоговаривает. Возможно, она даже прекрасно знала того, кто набросился на нее… если здесь на самом деле было совершено насилие, а не совращение. Он понимал, что молодая женщина, утратившая в глазах общества свое самое драгоценное достояние – свою добродетель, потерявшая достоинство невесты, может стремиться изобразить себя жертвой насилия, а не собственной слабости перед искушением, хотя разница существенна только для ее семьи, ибо в первом случае ее родные сделают все, чтобы никто никогда не узнал о случившемся.

Сыщик перешел к противоположной стене. Здесь камни раскрошились в двух или трех местах, и ловкий человек мог перебраться через стену, не оставив заметных следов. Марианна следила за ним расширенными глазами, не говоря ни слова. Как будто прочитав его мысли, она оглядела третью стену, замыкавшую сад с запада. Результат оказался тем же.

– Наверное, он перелез через дальнюю стену, – предположила мисс Гиллеспи, опустив глаза. – Мимо огорода никто пройти не мог, ведь там работал Родуэлл. Дверь во двор с другой стороны заперта. – Она имела в виду мощеную площадку с восточной стороны, где держали всякий хлам и в погреба спускался угольный желоб. Там был также черный ход для слуг, ведущий прямо в кухню.

– Он причинил вам боль, мисс? – спросил Монк со всем почтением, на которое был способен, не избежав, однако, неловкости.

Слабый румянец опять покрыл щеки его собеседницы.

– Мне было очень больно, – сказала она тихо. – В самом деле. – В ее голосе слышалось неподдельное удивление, словно бы такого она даже не ожидала.

Уильям вздохнул:

– Я хотел узнать, не бил ли он вас по рукам или по телу? Удерживал ли он вас силой на месте?

– О да, у меня синяки на руках и плечах, но теперь они побледнели. – Девушка осторожно закатала длинные рукава, чтобы показать уродливые желто-серые пятна на нежной коже запястий и предплечий, потом снова поглядела на сыщика.

– Простите за напоминание. – В его голосе слышалось сострадание.

Она едва заметно улыбнулась, и Уильям увидел эту девушку такой, какой она была до того, как трагедия лишила ее уверенности, душевного мира и радости. Он вдруг почувствовал ненависть к мужчине, совершившему это, будь то совратитель или насильник.

– Спасибо за сочувствие, – проговорила мисс Гиллеспи и расправила плечи. – Вы хотите еще что-нибудь увидеть?

– Нет, благодарю вас.

– А что вы будете делать теперь? – спросила девушка с любопытством.

– По вашему делу? Поговорю с садовником, со слугами ваших соседей. Выясню, может, они видели здесь незнакомцев…

– Да, конечно. – Мисс Гиллеспи отвернулась. Их окружал густой аромат цветов, и где-то неподалеку жужжали пчелы.

– Но сперва я должен попрощаться с вашей сестрой, – проговорил детектив.

Марианна сделала шаг в его сторону:

– Кстати, о Джулии, мистер Монк…

– Да?

– Пожалуйста, простите ее за то, что она… быть может, излишне опекает меня. – Девушка снова улыбнулась. – Дело в том, что наша мать умерла через несколько дней после того, как я родилась. Джулии тогда исполнилось одиннадцать. – Она качнула головой. – Сестра могла бы возненавидеть меня, ведь мое рождение стало причиной маминой смерти. Но вместо этого она заботилась обо мне с того самого дня. Нежная, терпеливая, она всегда была рядом, когда я была маленькой, а потом играла со мной, когда я подросла. Она научила меня многим вещам и разделяла все мои переживания. Вряд ли кто-нибудь мог лучше относиться к своей сестре, чем Джулия ко мне. – Она глядела на Уильяма с предельной искренностью, словно желая, чтобы он понял и поверил ей. – Иногда мне кажется, что ее чувства, проявленные ко мне, предназначались ребенку, которого у нее никогда не было. – В голосе Марианны послышались виноватые нотки. – Остается лишь надеяться, что я не была чересчур докучливой и не слишком огорчала ее.

– Вы уже вполне способны позаботиться о себе сами, – ответил сыщик рассудительно. – Ваша сестра не обязана это делать, если, конечно, она сама этого не хочет.

– Наверно, вы правы, – согласилась девушка, глядя на него с прежней откровенностью. Легкий ветерок тронул муслин ее блузки. – Однако я никогда не смогу отплатить Джулии как подобает за все, что она сделала для меня. Вы должны понимать это, мистер Монк, и не осуждать ее.

– Я ее не осуждаю, мисс Гиллеспи, – солгал детектив, зная за собой такой грех по отношению к людям. Однако в данном случае он действительно не видел ничего плохого в заботе Джулии Пенроуз о своей сестре, и это делало его слова более правдивыми.

Когда они подошли к дому, у боковой двери их встретил мужчина, на вид уже разменявший четвертый десяток. Это был худощавый, среднего роста и ничем особо не примечательный человек, разве что имеющий несколько ранимое лицо, скрывающее вспыльчивый характер и огромную мнительность. Марианна от неожиданности придвинулась ближе к Монку, задев юбками его лодыжки.

– Добрый день, Одли, – проговорила она чуть глуховатым голосом. – Ты сегодня так рано… Все в порядке?

Хозяин дома бросил взгляд на сыщика, прежде чем ответить:

– Все как обычно, спасибо. Кого я имею честь видеть?

– Это мистер Монк, – непринужденно пояснила Марианна. – Он друг нашего кузена Альберта, что живет в Галифаксе… Ты знаешь его.

– Добрый вечер, сэр. – В сдержанном приветствии Пенроуза не слышалось особой радости. – Как там поживает Альберт?

– Когда я последний раз видел его, он находился в превосходном расположении духа, – ответил Уильям без промедления. – Но это было довольно давно. А сейчас я просто проходил мимо и позволил себе зайти, поскольку он так хорошо отзывался о вас.

– Вне сомнения, моя жена предложила вам чай? Я видел в гостиной накрытый стол.

– Да, спасибо. – Детектив принял предложение, иначе ему пришлось бы подыскивать причину своего поспешного ухода, а полчаса, проведенные в обществе этих людей, позволят ему лучше понять их семью и взаимоотношения между ними.

Однако когда через сорок пять минут сыщик покидал этот дом, ни его первое впечатление, ни дурные предчувствия так и не изменились.

– Так что вас тревожит? – спросила Калландра Дэвьет за ужином в своей прохладной зеленой столовой. Откинувшись в кресле, она с любопытством глядела на Монка.

Эту женщину средних лет даже самый непривередливый мужчина не смог бы назвать красавицей. Лицо ее было скорее характерным: нос чуть длиннее, чем нужно, волосы свидетельствуют о неспособности горничной даже расчесать их, не то чтобы уложить в модную прическу. Но большие чистые глаза говорили об удивительном интеллекте этой женщины. Фасон темно-зеленого платья определить было невозможно, словно неловкий портной пытался осовременить его и произвел смешение стилей.