Агата Кристи - Убийство в проходном дворе: четыре дела Эркюля Пуаро (сборник)

Пуаро вскочил с кресла и, обернувшись, заявил:

– Спрашиваю вас, в чем смысл? Зачем поворачивать кресло? Если бы, к примеру, тут на стене висела картина, тогда да, было бы объяснение. Какой-нибудь портрет, на который человек хотел бы бросить свой последний взгляд; но штора – нет, это не имеет смысла.

– Он мог захотеть выглянуть из окна. Последний раз окинуть взглядом поместье.

– Дорогой друг, в ваших словах нет никакой убежденности. Вы ведь и сами понимаете, что это ерунда. В восемь минут девятого уже темно, и в любом случае шторы задернуты. Нет, должно быть другое объяснение…

– Насколько я понимаю, объяснение лишь одно – Жервас Шевенэ-Гор был сумасшедшим.

Пуаро недовольно покачал головой.

Майор Риддл встал.

– Идемте, – сказал он. – Надо допросить остальных. Может, на что-нибудь и наткнемся.

После попыток добиться четкого ответа от леди Шевенэ-Гор разговор с трезвомыслящим юристом Форбсом стал для майора Риддла сущим отдохновением. Мистер Форбс был чрезвычайно собран и осторожен в своих суждениях, но все его ответы были по существу.

Он признался, что самоубийство сэра Жерваса стало для него настоящим шоком. Он подумать не мог, что сэр Жервас способен покончить с собой. Он не знает никакой причины, которая могла бы к этому привести.

– Сэр Жервас был не просто моим клиентом, он был моим очень старым другом. Я знал его с детства. Могу сказать, что он всегда брал от жизни все.

– В нынешних обстоятельствах я вынужден просить вас, мистер Форбс, говорить максимально искренне. Вам неизвестно о каких-либо тайных тревогах или горестях в жизни сэра Жерваса?

– Нет. Какие-то мелкие проблемы у него были, как и у всех людей, но ничего серьезного.

– Может, болезнь? Напряженность между ним и супругой?

– Нет. Сэр Жервас и леди Шевенэ-Гор были очень преданы друг другу.

– Леди Шевенэ-Гор, – осторожно сказал майор Риддл, – придерживается довольно любопытных взглядов.

Мистер Форбс улыбнулся – снисходительно, по-мужски.

– Дамам, – сказал он, – надо позволять иметь свои иллюзии.

Главный констебль продолжил:

– Вы вели юридические дела сэра Жерваса?

– Да, моя фирма «Форбс, О’Гилви и Спенс» вела дела семьи Шевенэ-Гор более ста лет.

– Были ли какие-нибудь… скандалы в семье Шевенэ-Гор?

Мистер Форбс поднял брови.

– Простите, не понял вас?

– Месье Пуаро, не покажете ли вы мистеру Форбсу то письмо, которое показывали мне?

Бельгиец молча встал и с легким поклоном протянул письмо Форбсу. Пока тот читал, его брови изумленно поднимались все выше и выше.

– Какое интересное письмо, – сказал он. – Теперь я понимаю ваш вопрос… Нет, я не знаю причины, которая могла бы побудить его написать это письмо.

– Сэр Жервас ничего вам не говорил по этому поводу?

– Ничего. Должен сказать, что для меня остается загадкой, почему он этого не сделал.

– Обычно он доверял вам?

– Думаю, он полагался на мои суждения.

– И вы не имеете понятия, к чему относится это письмо?

– Я не хотел бы делать поспешных выводов.

Майор Риддл оценил тонкость ответа.

– Мистер Форбс, возможно, вы сможете сказать нам, кому сэр Жервас завещал свое имущество?

– Конечно. Не вижу никаких препятствий к этому. Своей супруге, леди Шевенэ-Гор, сэр Жервас оставил доход в шесть тысяч фунтов со своего поместья и, на выбор, либо Дауэр-хаус, либо городской дом на Лаундс-сквер – что она предпочтет. Конечно, есть несколько распоряжений по поводу денег и недвижимости, но ничего серьезного. Остальное свое имущество он оставляет своей приемной дочери Рут, с тем условием, что если она выйдет замуж, ее супруг возьмет фамилию Шевенэ-Гор.

– А своему племяннику, мистеру Хьюго Тренту, он ничего не оставил?

– Оставил. Пять тысяч фунтов.

– Как я понимаю, сэр Жервас был богат?

– Чрезвычайно богат. У него было огромное состояние, кроме этого поместья. Конечно, он был уже не так состоятелен, как раньше. Практически со всех инвестиций доход был неважным. Также сэр Жервас потерял много денег из-за некоей компании – «Парагон синтетик раббер сабститьют», в которую полковник Бери уговорил его вложить солидную сумму денег.

– Не слишком мудрый совет?

Мистер Форбс вздохнул.

– Военные в отставке больше всего теряют, ввязываясь в финансовые операции. Я выяснил, что они куда легковернее вдов, – и этим все сказано.

– Но эти неудачные инвестиции не слишком серьезно ударили по доходам сэра Жерваса?

– О нет, не серьезно. Он по-прежнему оставался чрезвычайно богатым человеком.

– Когда он составил завещание?

– Два года назад.

– Не кажется ли вам, что такое завещание, – промолвил Пуаро, – несколько несправедливо в отношении мистера Хьюго Трента, племянника сэра Жерваса? В конце концов, он ближайший кровный родственник сэра Жерваса.

Мистер Форбс пожал плечами:

– Здесь необходимо учитывать семейную историю.

– Например?

Юрист замялся, не слишком желая продолжать.

Майор Риддл сказал:

– Не думайте, что мы просто так интересуемся старыми скандалами и прочим грязным бельем. Письмо сэра Жерваса к месье Пуаро должно иметь объяснение.

– В отношении сэра Жерваса к племяннику ничего скандального нет, – быстро ответил мистер Форбс. – Просто сэр Жервас всегда очень серьезно относился к своему положению главы рода. У него были младший брат и сестра. Брат, Энтони Шевенэ-Гор, погиб на войне. Сестра, Памела, вышла замуж, но сэр Жервас не одобрил этого брака. То есть он считал, что сестра была обязана получить его согласие и одобрение, прежде чем выходить замуж. Он считал, что семья капитана Трента недостаточна знатна, чтобы породниться с Шевенэ-Горами. Его сестра лишь посмеялась над его претензиями. В результате сэр Жервас всегда недолюбливал племянника. Мне кажется, именно эта неприязнь и заставила его удочерить ребенка.

– У них не было надежды завести собственного ребенка?

– Нет. Через год после свадьбы у них родился мертвый ребенок. Врачи сказали леди Шевенэ-Гор, что она никогда не сможет зачать другого ребенка. Где-то два года назад он удочерил Рут.

– А кто такая мадемуазель Рут? Почему они выбрали именно ее?

– Насколько я знаю, она ребенок каких-то дальних родственников Шевенэ-Горов.

– Я так и думал, – сказал Пуаро. Он посмотрел на фамильные портреты на стене. – Одна и та же кровь видна и в очертаниях носа, и в линии подбородка. Они много раз повторяются на этих портретах.

– Она и семейный характер унаследовала, – сухо добавил мистер Форбс.

– Могу себе представить… И как они ладили с приемным отцом?

– Вряд ли вы можете это себе представить. Тут не раз бывало яростное столкновение характеров. Но несмотря на эти ссоры, я уверен, что подспудно между ними царила гармония.