Дороти Сэйерс - Где будет труп

— История вообще странная, — произнес Глейшер. — Вряд ли в нее поверит хоть один человек, если он не видел ее с самого начала. Но, милорд! Допустим, что все было сделано так, как вы сказали, — как тогда быть с убийством?

— Именно. Признаюсь честно: в том, что касается убийства, мы недалеко продвинулись. С подготовкой все примерно ясно. Во-первых, кому-то нужно было приехать и посмотреть на место. Не знаю точно, кто это был, но попробую угадать. Тот, кто знает местность, потому что бывал здесь раньше. Тот, у кого есть машина, чтобы разъезжать туда-сюда. Тот, у кого есть отличный повод сюда приехать и респектабельные друзья, чьи гости вне подозрений.

— Миссис Мокэмб!

— Точно. Миссис Мокэмб. Возможно, также и мистер Мокэмб. Мы можем проверить, не приезжала ли эта прекрасная пара погостить на выходные к викарию в Хитбери в последние несколько месяцев.

— Приезжала, — вставил Ампелти. — Леди гостила тут две недели в конце февраля, а ее муж приезжал на пару дней. Они сообщили об этом во время дознания, но мы тогда не придали этому значения.

— Конечно. Очень хорошо. Затем, когда развязка уже близится, прибывает остальная шайка. Мокэмб наряжается парикмахером и слоняется по окрестностям, попадаясь всем на глаза. Это нужно ему для покупки бритвы таким способом, чтобы ее было трудно отследить. Вы спросите, почему именно бритва, если они наверняка знали, что Алексис не брился? Могу предположить зачем. Она тише пистолета, и это типичное орудие самоубийц. Она безопасна и надежна, носить ее с собой гораздо удобнее, чем, скажем, нож для разделки мяса. Если же возникнут какие-либо вопросы, Мокэмб всегда сможет объявиться и рассказать убедительную историю, как он передал бритву Алексису.

— А! Я думал об этом. Как вы считаете, объявился бы он, не будь той статьи в газете?

— Трудно сказать. Но я полагаю, что он бы ждал и смотрел, как все пойдет. Возможно, пришел бы на дознание в качестве случайного зрителя, а затем, если бы коронер показал, что не спешит соглашаться с версией самоубийства, он бы встал и развеял сомнения несколькими точными словами. Видите ли, удобнейшая маска странствующего парикмахера давала ему прекрасный повод появляться и исчезать, как Чеширский кот, к тому же меняя имена. Думаю, кстати, что он действительно когда-то жил в Манчестере и поэтому мог правдоподобно причитать о тамошних опустевших улицах и брошенных парикмахерских.

— Насколько я понимаю, в обычной жизни он носит бороду.

— Да. Он просто сбрил ее, когда взялся играть роль. Потом, вернувшись в Лондон, ему нужно было лишь получить накладную бороду, присланную в отель на другое имя, и надеть ее ненадолго — на время поездки в Кенсингтон. И даже если бы служитель кинотеатра заметил (чего могло и не произойти), что некий джентльмен надел в туалете фальшивую бороду, вряд ли он стал бы вмешиваться не в свое дело. Мокэмб сделал все возможное, чтобы избавиться от слежки. Если бы Бантер не отличался редким упорством и проворством, он бы двадцать раз потерял след. Ведь он едва не упустил Мокэмба в кино. Пойди он за ним в туалет, тот просто не стал бы надевать бороду, и погоня продолжилась бы. Но у него хватило ума остаться снаружи, и Мокэмб решил, будто опасность миновала. Скотленд-Ярд сейчас следит за его домом, но, думаю, они обнаружат, что этот джентльмен болен и лежит в постели, а преданная жена за ним ухаживает. Когда борода отрастет, он снова объявится, а пока что миссис Мокэмб, которая была актрисой и кое-что понимает в гриме, позаботится, чтобы всякий раз, как горничная приходит убирать комнату, борода была на месте.

— С Мокэмбом понятно, — сказал Глейшер. — А что с Уэлдоном? Пока что мы его вынесли за скобки, теперь пора внести обратно. За два дня до убийства он приезжает на своем «моргане» и ставит палатку на Хинкс-лейн, о которой кто-то заранее все любезно разузнал. Думаю, это была миссис Мокэмб. Прекрасно. Свое присутствие он объясняет какой-то чушью — мол, хотел последить за любовными делами своей матери. Ладно. Но хотел бы я знать, зачем он вообще сюда приехал и в это все впутался? Зачем ему рисковать? Он приехал не ради убийства, потому мы знаем, где он был в 13.30, а то и в 13.55, и он никак не мог бы успеть — даже если Перкинс лжет, чего мы доказать не можем. И на кобыле к Утюгу прискакал тоже не он, потому что мы знаем, где он был в двенадцать часов.

— Разве знаем? — мягко спросила Гарриет.

Она явилась в середине заседания комитета и тихонько курила, сидя в кресле и положив шляпу на колени.

— Да, знаем ли мы это? — подхватил Уимзи. — Когда миссис Мокэмб считалась надежным свидетелем, мы думали, что знаем, а теперь? По-моему, блеск в глазах мисс Вэйн говорит о том, что она сейчас выставит нас дураками. Выкладывайте. Я должен услышать, что раскопал Роберт Темплтон.

— Мистер Уэлдон в четверг 18-го не совершал в Уилверкомбе никаких гнусностей, — доложила Гарриет. — Он ничего не совершал в Уилверкомбе. Он там вообще не был. Не покупал воротничков. Не ходил в Зимний сад. Миссис Мокэмб приехала туда одна и уехала тоже одна, и нет никаких доказательств, что мистер Уэлдон ее сопровождал хоть на каком-то участке маршрута.

— О вещая моя душа! [210] В. Шекспир. «Гамлет». Акт I, сцена 5. Пер. М. Лозинского. Моя репутация погибла! Я сказал, что алиби на два часа будет опровергнуто, а оно стоит незыблемо, как скала Утюг. Сказал, что уилверкомбское алиби подтвердится, а оно сокрушено, как сосуд горшечника [211] Псалтырь. 2:9: Проси у Меня, и дам народы в наследие Тебе и пределы земли во владение Тебе; Ты поразишь их жезлом железным; сокрушишь их, как сосуд горшечника. . Больше я с тобой, красотка, не пойду ловить убийц! [212] Измененная строка из припева старинной моряцкой песни «Девушка из Амстердама»: «Больше я с тобой, красотка, на прогулку не пойду». Теперь навек прощай, душевный мир! Прощай, покой! Навек прощайте! Кончен труд Отелло! [213] В. Шекспир. «Отелло». Акт III, сцена 3. Пер. М. Лозинского. Вы абсолютно уверены?

— Почти. Я пошла в магазин мужской одежды и спросила такие же воротнички, как те, что мой муж купил у них 18-го числа. Есть ли у меня чек? Нет. Какие именно воротнички? Ну, обычные воротнички. Как выглядел мой муж? Я описала Генри Уэлдона в темных очках. Никто его не вспомнил. Не поищут ли они в книге учета? Они посмотрели на такой бумажной штуке, которая крутится в кассовом аппарате, и нашли. Да-да, продавец вспомнил эти воротнички. Их купила леди. Леди? А, это моя золовка, конечно. Я описала миссис Мокэмб. Да, та самая леди. Кто-то еще покупал воротнички в то утро? Нет. Тогда, должно быть, это те самые воротнички. Я купила их шесть штук — вот они — и спросила, не сидел ли джентльмен снаружи в машине. Джентльмены иногда так странно себя ведут, когда дело касается магазинов. Нет, джентльмена не было. Продавец донес покупку до машины, в которой никто не сидел. А потом я пошла в Зимний сад. Разумеется, там всех уже спрашивали про Уэлдона, но я спросила про миссис Мокэмб и нашла служителя, который запомнил ее внешность, одежду и то, что она записывала программу концерта. Конечно же для Уэлдона. После я попытала счастья с постовым на Рыночной площади. Такой милый смышленый бобби. Он запомнил машину из-за смешного номера, а еще заметил, что в ней не было никого, кроме леди за рулем. Он заметил ее и на выезде, и тогда в ней тоже была только леди. Вот и все. Конечно, миссис Мокэмб могла высадить Генри Уэлдона где-нибудь между Дарли и Уилверкомбом, но в Уилверкомбе он не был, могу поклясться. Во всяком случае, он не приехал вместе с ней на площадь, как говорил.