Стивен Кинг - Детки в клетке (сборник)

— Так с какой скоростью будет ехать этот твой… экипаж?

Я быстренько прикинул в уме. На шоссе водитель Долана держится где-то между шестьюдесятью и шестьюдесятью пятью. Там, где я думаю провернуть свое дело, скорость будет пониже. Я уберу знаки объезда, но спрятать всю дорожную технику я, конечно же, не смогу, как и убрать все щиты, предупреждающие о дорожных работах.

— Ну, где-то двадцать руллов.

— А в переводе на наши? — улыбнулся мой друг.

— Допустим, пятьдесят земных миль в час.

— Ага! — Он принялся за вычисления, скрипя фломастером, а я сидел рядом, и улыбался, и вновь и вновь повторял про себя эту чудесную фразу: траектория падения .

Закончил он быстро. Отложил фломастер и взглянул на меня:

— Знаешь, по-моему, тебе стоит изменить размеры этой твоей тарантайки.

— Это еще почему?

— Семнадцать на пять — для разведчика великовато. Это почти как «Линкольн Марк IV»! — засмеялся он.

Я засмеялся тоже. Так мы вместе и хохотали.

Я улетел обратно в Лас-Вегас в тот же день, когда увидел, как в дом к Долану входят женщины с простынями и полотенцами.

Когда я приехал домой, я первым делом бросился к телефону. Руки немного дрожали. Девять лет я ждал и следил. Как паук под карнизом, как мышь за обшивкой стены. Я никак себя не проявлял. Я старался не давать Долану ни малейшего повода заподозрить, что муж Элизабет все еще интересуется им. Тот пустой, безразличный взгляд, которым он одарил меня во время нашей случайной встречи на шоссе — как бы он меня ни взбесил, — все-таки это был результат моих стараний.

Но теперь мне пришлось рискнуть. Потому что я не мог находиться в двух разных местах одновременно, а чтобы на время убрать объезд, мне надо было знать точно, едет ли Долан, а если едет, то когда .

Я продумал план в самолете. Мне казалось, он должен сработать. Я сделаю все , чтобы он сработал.

Я позвонил в справочную службу Лос-Анджелеса и узнал номер «Чистки и уборки от Большого Джо». Потом позвонил туда.

— Здравствуйте, меня зовут Билл, я из «Ренниз Катеринг». В субботу мы обслуживаем вечеринку в доме 1121 по Астер-драйв. Вы не могли бы послать кого-нибудь посмотреть… Там должна быть такая большая чаша для пунша на полочке над камином.

Меня попросили подождать, что я и сделал, хотя с каждой бесконечной секундой я все больше и больше утверждался в мысли, что мой собеседник почуял подвох и звонит сейчас в телефонную компанию по другой линии, пока я жду на этой.

Наконец — через целую вечность — он вернулся. Голос был расстроенный и слегка раздраженный, но это нормально. На это я и рассчитывал.

— В субботу вечером?

— Да, в субботу. У нас нет такой чаши, которую они хотят, мне придется весь город обзванивать… Мне показалось, что у него самого есть такая чаша, но хотелось бы удостовериться.

— А у меня тут записано, что мистер Долан приедет не раньше трех часов пополудни в воскресенье . Я с удовольствием вам помогу и пошлю кого-нибудь из девочек поискать эту вашу чашку, но вначале хотелось бы разобраться. Мистер Долан не тот человек, с которым можно хлебалом щелкать, прошу прощения…

— Не могу с вами не согласиться.

— И если он приезжает на день раньше, мне нужно послать туда больше людей. Причем немедленно.

— Погодите, я тоже сначала перепроверю. — Я зашуршал страницами хрестоматии для третьего класса «Открыты все пути». Так, чтобы это было слышно в трубке. — Вот черт! Ошибочка вышла. Вечеринка действительно в воскресенье . Прошу прощения. Бить будешь?

— Да ладно… Ты давай подожди пока на телефоне, а я сейчас звякну туда и скажу девочкам, пусть проверят, есть ли там это твое корыто…

— Да не надо тогда. Утром в воскресенье у нас уже будет такая чаша, вернется со свадьбы в Глендейле. Так что все путем.

— Ну ладно, как скажешь. — Спокойный голос. Неподозрительный. Голос человека, который положит трубку и сразу забудет, кто звонил и зачем.

Будем надеяться.

Я повесил трубку и еще долго сидел, тщательно продумывая план дальнейших действий. Чтобы приехать в Лос-Анджелес к трем, он должен выехать из Вегаса где-то в десять утра. К началу объезда он подъедет между одиннадцатью пятнадцатью и одиннадцатью тридцатью, когда движения на дороге практически не будет.

Время мечтаний и размышлений прошло. Теперь пора действовать.

Я составил список необходимого оборудования, сделал пару звонков и поехал выбирать подержанную машину, которая была бы мне по карману. Из пяти вариантов я остановился на разболтанном фордовском микроавтобусе, сошедшем с конвейера в год убийства Элизабет. Заплатил наличными. После этого у меня на счету осталось только двести пятьдесят семь долларов, но меня это мало заботило. По дороге домой я заехал в магазин инструментов и взял напрокат небольшой компрессор, оставив в залог кредитную карточку.

В пятницу, ближе к вечеру, я загрузил фургончик: кирки, лопаты, компрессор, тележка, ящик с инструментами, бинокль, отбойный молоток с набором пик для вскрытия асфальта, одолженный у Управления дорожного строительства (без его ведома), большой прямоугольный кусок холста песочного цвета, плюс длинный рулон простого холста — у него было особое предназначение — и двадцать одна распорка, каждая длиной пять футов. И как говорится, последний в списке, но не последний по значимости, большой промышленный степлер.

На самом краю пустыни я остановился у торгового центра, отвинтил номера у одной из машин на стоянке и навесил их на свой фургончик.

В семидесяти шести милях к западу от Лас-Вегаса я увидел первый оранжевый знак: «ВПЕРЕДИ ДОРОЖНЫЕ РАБОТЫ. ПРОЕЗД ОГРАНИЧЕН». Через милю показался знак, которого я ждал с… наверное, с момента смерти Элизабет, хотя тогда я этого еще не знал.

«6 МИЛЬ ДО ОБЪЕЗДА».

Сумерки постепенно сгустились. Так что когда я приехал на место, мне пришлось все осматривать уже в полутьме… Надо было мне это предусмотреть, но теперь уже ничего не сделаешь.

Объезд уводил направо между двумя возвышениями. Он представлял собой старую огражденную грунтовку, сглаженную и расширенную дорожниками для большей пропускной способности. Мигающая стрелка-указатель была запитана от батареи, запертой в стальном ящике.

Сразу за развилкой, в начале второго подъема, шоссе было перекрыто линией дорожных конусов, выставленных в два ряда. За ними (для особенно выдающихся индивидуумов, которые, во-первых, не заметили мигающую стрелку, а во-вторых, переехали конусы; наверняка есть и такие клинические идиоты) у дороги стоял громадный оранжевый щит: «ПРОЕЗД ЗАКРЫТ. ПОЛЬЗУЙТЕСЬ ОБЪЕЗДОМ».

Однако причина объезда отсюда была не видна, что было мне на руку. Мне совсем не хотелось, чтобы у Долана возникли какие-то подозрения прежде , чем он попадет в ловушку.