Энн Перри - Палач из Гайд-парка

– Я не собирался подозревать кого-либо из знакомых капитана, – заверил ее Питт, кривя душой. – Я подумал, что кто-то мог видеть его до трагедии и подтвердить время и место, где это было.

– А, понимаю, – согласилась Тора и вдруг нахмурилась. – Хотя что это вам даст? Гайд-парк кишмя кишит криминальными личностями и маньяками. Лондон в этом отношении – ужасное место. – Она не отрываясь смотрела на Питта. – Кругом анархисты, подстрекающие к бунту и революции и бог знает еще к чему, непорядки в Ирландии, шинн-фейнеры [2] Автор допускает анахронизм. Ирландская левая националистическая партия «Шинн Фейн» была создана в 1905 г., а действие романа происходит на 15 лет раньше. и прочие… но на главных улицах Лондона, слава богу, еще можно чувствовать себя в безопасности. Или, по крайней мере, думать, что это так.

– Я уверена, что можно, дорогая, – успокоила ее Мина. – Все, что произошло, – сущий кошмар. Я думаю, что это просто несчастный случай, роковая случайность. Возможно, это сделал кто-то из иностранцев… – Она подняла глаза на Питта. – Я слышала, китайцы курят опиум, а от него человек становится… опасным.

– От опиума китайцы просто засыпают, – возразил Барт. – Это зелье не делает их буйными. – Он взглянул на Питта. – Не так ли, суперинтендант? – И, не дожидаясь ответа, снова обратился к сестре: – Пожалуй, Мина, я склоняюсь к тому, что это может быть связано с его службой. Возможно, у Оукли с кем-то произошла размолвка. С человеком, который мог быть сильно пьян, потерял контроль над собой… Алкоголь, особенно виски, делает людей агрессивными…

Мина зябко поежилась и повела плечами.

– Возможно, ты прав. – Она не сводила глаз с Питта. – Я ничем не могу помочь вам, суперинтендант. Оукли никогда не рассказывал мне о своей жизни на корабле. Он, видимо, считал, что мне это неинтересно. Или что я ничего не пойму. – Тень печали и растерянности легла на ее лицо. – Очевидно, он был прав. Это та часть его жизни, о которой я ничего не знаю.

Барт недовольно что-то проворчал себе под нос.

Виктор посмотрел на Мину и вдруг улыбнулся ей.

– Вы не должны жалеть об этом, тетушка. Мой отец все время рассказывал нам о своей службе, и, поверьте, это было интересно услышать ровно один раз. Я уже ничего не помню, да и давно это было.

– Виктор! – В голосе матери было удивление и упрек. – Твой отец был необыкновенным человеком. Ты не должен говорить о нем в таком тоне. Его жизнь должна служить нам примером нравственной честности и порядочности.

– Да, мы все знаем, каким прекрасным человеком был лейтенант Гаррик, – подтвердила Мина, стараясь успокоить подругу. Взглянув на Питта, она снова повернулась к Виктору и улыбнулась ему. – Но я понимаю, что даже прекрасные люди иногда могут быть скучными, особенно если их рассказы повторяются. А слишком частые повторы могут привести к известной потере авторитета. Это неизбежно случается в семье, и это крест, который нам приходится нести, дорогой.

Лицо Виктора стало суровым, складки у рта стали глубже. Его взгляд был устремлен в пространство.

– Вы правы, тетушка, – спокойно сказал он. – Способность быть скучным – это вовсе не страшный грех, а просто несчастье. Осуждать же надо именно за грехи.

– Об этом просто не следует говорить, – согласилась вполне удовлетворенная окончанием разговора Тора.

Питт хотел было возразить и, продолжив разговор, ненароком спросить у Виктора, что он понимает под грехами, но сообразил, что ответа все равно не получит. Одно он знал точно: Оукли Уинтропа убили не за то, что тот был скучным человеком.

– Возможно, миссис Уинтроп, – обратился он к вдове, – у вас есть адреса кого-либо из сослуживцев вашего мужа, тех, кого он недавно видел, или тех, кто живет поблизости, в этой части Лондона?

Барт Митчелл настороженно взглянул на него.

– Неплохая мысль, – согласился он. – Если ссора произошла на корабле, об этом будет всем известно. Из-за какой-либо провинности подчиненного или нарушения устава. Возможно, даже состоялся полевой суд, кого-то могли списать с корабля или строго наказать. Вполне могла быть допущена несправедливость…

– Ты так считаешь? – быстро спросила Мина и повернулась к нему всем корпусом, хотя достаточно было лишь повернуть голову. – Да, это вполне могло стать причиной, не так ли? – Теперь она смотрела на суперинтенданта. – Как вы думаете, мистер Питт?

– Разумеется, мы все это проверим, – согласился тот.

Но Тора выразила сомнение.

– Вы считаете, что морские офицеры способны на подобное зверство? – Она покачала головой. – Не представляю. Они прекрасно воспитаны, привыкли к приказам и самодисциплине.

– Разве у них не бывает срывов? – Виктор скептически выпятил губы, при этом продолжал смотреть в пространство. Видимо, он хотел еще что-то сказать, но передумал и снова сжал губы.

– Какая нелепость! – резко вмешалась Тора. – Они совсем другие люди. Если бы они вели себя так, Виктор, никто не доверил бы им командовать кораблем, более того, оставаться на нем. – В голосе ее звучала уверенность. – Тебе следовало бы служить на флоте – перед тобой открылась бы прекрасная карьера. Я уверена в этом. У тебя есть все способности для этой службы, а имя твоего отца и его заслуги дали бы тебе все шансы многого достигнуть.

Виктор окончательно замкнулся. Глаза его теперь были устремлены в потолок.

– Тора, ты слишком строга, – тихо остановил ее Барт. – Архитектура – это престижная профессия, кроме того, грех губить талант. А ты знаешь, что Виктор одаренный юноша. Его рисунки очень хороши.

– Благодарю вас, мистер Митчелл, – холодно и церемонно произнес Виктор. – Но, к сожалению, это не считается достойной и блестящей карьерой.

– Не говори глупости, дорогой, – ответила Тора с вымученной улыбкой. Раздражение в ее голосе уже исчезло, когда она произнесла следующую фразу. – Конечно, это хорошая карьера, просто несколько… неопределенная. А в нашей семье такие прекрасные морские традиции, и это было бы так приятно твоему отцу… Ты же знаешь, как важны традиции, это становой хребет благополучия империи. Они сделали Англию тем, чем она есть.

Виктор ничего не ответил.

Мина смотрела то на мать, то на сына. Все словно забыли о присутствии суперинтенданта Питта.

– Я думаю, ему понравились бы красивые здания, – осторожно заметила Мина, – и я уверена, он с удовольствием слушал бы, как ты играешь… Виктор, дорогой, не сыграешь ли ты нам в память о бедном Оукли? Это было бы так прекрасно! Мы почти как одна семья, ведь Оукли был твоим крестным отцом.

Лицо Виктора мгновенно просветлело, он улыбнулся, глаза его засветились.

– Конечно, тетя Мина, с удовольствием сыграю. Только скажите, что бы вам хотелось. Я сочту это за честь.