Филлис Джеймс - Смерть приходит в Пемберли

Задержавшись у окна, Элизабет отвлеклась от дневных забот, любуясь знакомой и спокойной картиной, которая, однако, всегда поражала ее новой красотой. Солнце светило с размытой голубизны небес, несколько легких облачков растворялись в ней, как следы от дыма. Короткая утренняя прогулка с мужем, вошедшая у них в привычку, убедила ее в обманчивости осеннего солнца, а холодный ветер, к которому она не была готова, прогнал их вскоре домой. Теперь она видела, что ветер усилился. Поверхность реки наморщилась рябью, мелкие волны терялись в высокой траве и кустарнике, изломанные тени дрожали на возмущенной воде.

Из окна Элизабет увидела парочку, противопоставившую себя утренней прохладе; Джорджиана и полковник Фицуильям, гулявшие у реки, теперь свернули к лужайке и каменным ступеням, ведущим к дому. Полковник был в форме, красный мундир ярко выделялся на фоне бледно-голубой накидки Джорджианы. Они шли на небольшом расстоянии друг от друга, но Элизабет видела, что между ними установилось дружеское общение; иногда, когда Джорджиана удерживала шляпку, которую порывался унести ветер, они замедляли ход. Парочка приближалась, и Элизабет отпрянула от окна, боясь, как бы ее не заподозрили в слежке, и снова села за стол. Надо написать кое-какие письма, ответить на приглашения, понять, не нуждается ли кто из слуг, живущих в коттеджах, не заболел ли кто, и в случае необходимости нанести визит, выразить сочувствие или оказать практическую помощь.

Не успела она взять в руки перо, как послышался легкий стук в дверь, и на пороге возникла миссис Рейнолдс.

— Простите, что беспокою, вас, госпожа, но только что вернувшийся с прогулки полковник Фицуильям спрашивает, не уделите ли вы ему несколько минут, если это не слишком вас затруднит.

— Я свободна, — ответила Элизабет. — Пусть войдет.

Элизабет подозревала, о чем полковник хочет поговорить, и с радостью уклонилась бы от разговора, который мог внести сумятицу в ее душу. У Дарси не много близких родственников, но его кузен, полковник Фицуильям, приезжал в Пемберли еще во времена детства мужа. В начале военной карьеры его визиты стали реже, но в течение последних полутора лет они, хоть и недолгие, участились, и Элизабет заметила, что в его отношении к Джорджиане произошли еле заметные, но несомненные перемены; в присутствии девушки он больше улыбался и выказывал более поспешную, чем раньше, готовность сидеть к ней ближе и занимать разговором. Со времени присутствия полковника в прошлом году на балу леди Энн в его положении произошли большие перемены. Его старший брат, унаследовавший графский титул, скончался за границей, и теперь к полковнику переходил титул графа Хартлепа вместе со всем состоянием. Он не назывался новым титулом — тем более в кругу друзей, — решив подождать официального введения в наследство и тогда уж принять новое имя и многочисленные обязанности. Пока же он оставался для всех полковником Фицуильямом.

Конечно, полковник хотел жениться, особенно теперь, когда Англия вела войну с Францией и он мог быть убит в бою, не оставив потомства. Хотя Элизабет никогда специально не изучала его родословную, она знала, что у полковника нет близких родственников мужского пола, и если он погибнет, не оставив сына, род утратит графский титул. Она не впервые задумалась: не ищет ли он жену в Пемберли, и если так, как отнесется к этому Дарси? Несомненно, ему будет приятно, если сестра в один прекрасный день станет графиней, а ее муж — членом палаты лордов и законодательного собрания. Все это послужит к укреплению семейной гордости, но хочет ли этого брака Джорджиана? Она уже взрослая женщина и не нуждается в опеке, но Элизабет знала, что Джорджиана будет глубоко опечалена, если брат не одобрит ее выбора, а тут еще возникло осложнение в лице Генри Элвестона. У Элизабет было много возможностей убедиться, что он влюблен в ее золовку или почти влюблен, но как относится к нему Джорджиана? Одно Элизабет знала точно: Джорджиана Дарси никогда не выйдет замуж без любви или без сильного влечения, привязанности и уважения, которое, она посчитает, перерастет со временем в любовь. Разве не было бы этого достаточно для самой Элизабет, сделай полковник Фицуильям ей предложение, когда гостил у леди Кэтрин де Бер в Розингсе? Мысль, что она могла невольно потерять Дарси и нынешнее счастье, если б приняла предложение его кузена, была еще более унизительной, чем воспоминание об ее увлечении печально известным Джорджем Уикхемом, и она решительно ее отбросила.

Полковник приехал в Пемберли вчера вечером как раз к ужину, но они не успели поговорить, только поздоровались. Сейчас, когда он, тихо постучав, вошел в комнату и сел по приглашению Элизабет напротив, у камина, ей показалось, что она впервые хорошо его разглядела. Полковник был на пять лет старше Дарси, но когда она впервые встретилась с ним в гостиной Розингса, его веселый юмор и приятная живость в обращении подчеркивали молчаливость и замкнутость его кузена, и потому полковник казался моложе. Но это осталось в прошлом. Он очень возмужал, а серьезное выражение лица добавляло ему лет. Элизабет догадывалась, что это связано с армейской службой и тем чувством ответственности, которую он несет как командир, а изменение статуса придавало ему не только некоторую важность, но, как ей казалось, более ярко выраженную фамильную гордость, даже со следами высокомерия, что было уже менее привлекательно.

Полковник заговорил не сразу, и на некоторое время в комнате воцарилось молчание: раз он просил о встрече, решила Элизабет, пусть первый и начинает. Похоже, тот думал, как лучше приступить к разговору, но не испытывал при этом ни смущения, ни неловкости. Наконец, слегка подавшись в сторону Элизабет, он произнес:

— Дорогая кузина, зная вашу наблюдательность и интерес к жизни и проблемам других людей, не сомневаюсь, что вы догадываетесь, о чем я хочу с вами поговорить. Как вы знаете, после смерти тетушки леди Энн Дарси я имел честь вместе с Дарси стать опекуном его сестры и, полагаю, ответственно относился к своим обязанностям, испытывая к своей подопечной теплые братские чувства, которые никогда не менялись. Сейчас они переросли в любовь, которую мужчина чувствует к женщине, которую мечтает видеть своей женой, и мое самое сокровенное желание услышать от Джорджианы «да». Я еще не обращался за официальным согласием к Дарси, но он не лишен проницательности, и, надеюсь, мое предложение получит его одобрение.

Элизабет подумала, что было бы разумнее не заострять на этом внимание: ведь Джорджиана совершеннолетняя и согласия брата не требовалось.

— А что думает Джорджиана? — спросила она.

— До согласия Дарси я чувствую себя не вправе ей открыться. Должен признать, до сих пор я не слышал от Джорджианы ничего, что давало бы мне повод надеяться. Она относится ко мне, как всегда, — дружественно, доверчиво и, верю, нежно. И надеюсь: если я проявлю терпение, ее доверие и признательность могут перерасти в любовь. Я знаю, что к женщине любовь часто приходит после замужества, и это кажется естественным и правильным. А я к тому же знаю ее с пеленок. Признаю, что может стать проблемой разница в возрасте, но я только на пять лет старше Дарси и не вижу в этом препятствия.