Елена Колчак - Охота на журавля

А Ильин просто растворился в неизвестных пространствах — ни сообщения, ничего. Может, его гаишники заарестовали за попытку расшифровать эти чертовы номера? Хотя как же, арестуешь его, скорее пингвин начнет бананами питаться.

Ну и ладно, ну и пожалуйста, и без них обойдусь. У меня, между прочим, еще работа есть, от которой черта с два меня кто-то освободит. И Славе я хотела пару вопросов задать. А может, и в самом деле к нему заскочить? Узнать про «личную жизнь» Марка и заодно спросить, не вспомнит ли он фамилию Куприянов или чего-то в этом роде.

По дворику напротив КВД по-прежнему расхаживала гордая огненная птица. Или даже птыц, потому как петух — существо, безусловно, мужского полу, а этот вдобавок, не то из-за расцветки, не то манерой поведения сильно смахивал на «лицо кавказской национальности». Склоняя набок гранатовый, зернистый гребень, он подозрительно косил на меня черным глазом и сердито склевывал что-то у себя под ногами. И опять косился недовольно — что это за посторонние являются на вверенную территорию. Страж-птица! Надо, пожалуй, менять место дислокации, а то на третий раз он, глядишь, начнет меня выгонять вполне физическими методами. Не хотела бы я познакомиться с этим железным клювом. Да и со шпорами тоже — вон под ними какие когти! И ведь ни одной кошки в пределах видимости — он, небось, и извел, разбойник! Может, попытаться наладить отношения? Я бросила в сторону пернатого сторожа пригоршню семечек. Петух мгновенно развернулся ко мне, принял боевую стойку — поднял гребень, распустил крылья и — хотите верьте, хотите нет — зашипел на меня, как рассерженный кот. Н-да, надеяться на то, что этот боец ко мне потихоньку привыкнет, явно не приходилось.

Славу, однако, петух встретил, как своего, и даже милостиво согласился принять от него подношение — пакетик чипсов, которые начал клевать с явным удовольствием.

— Очень разборчивый! Семечки терпеть не может, обожает чипсы и воблу. Марк ему каждый раз воблу приносил.

— А пиво?

— Нет, пива не пьет. И к женскому полу очень недоверчиво относится. Мужик!

— Как же этот мужик без гарема-то?

— А тут же дальше частные дома начинаются. Вот туда и летает.

— Какой-то у него странный хозяин — петуха держит для соседских кур?

Слава засмеялся, скамейка мелко задрожала.

— Был бы хозяин, был бы странный. А это вольная птица. Почти цыпленком тут появился, должно быть, сбежал от кого-то. Ну и прижился.

— А зимой как же?

— На чердаке живет, там тепло.

— Ясно. Интересная птичка. Но бог с ним, с петухом. По правде сказать, я хотела задать два вопроса. Один ничего себе, а один немного некорректный.

— Ну, тогда начнем с некорректного, — усмехнулся Слава.

— Что на данный момент у Марка происходило в личной жизни? Ну, то есть, было что-то постоянное или все больше так, на один вечер?

— Постоянное. Уже около года, — Слава вздохнул. — Я ждал, когда вы спросите. Марина, фамилию, правда, не знаю. Я звонил ей сразу после… ну, когда узнал. Ее в городе нет.

— И давно?

— С неделю. Не то в командировке, не то в отпуске, может, за свой счет взяла, я по телефону не очень понял.

— Слава, совсем нескромный вопрос. У них все нормально было?

— В каком смысле? — удивился он, и я вспомнила о его профессии. — Что может быть нормального или ненормального в отношениях двоих? У всех все по-разному, как сравнить, тем более судить?

— Может, ссорились из-за чего-то… у всех есть свои острые углы, а? Напряженность, внутренние конфликты какие-то?

— А-а… об этом… Безоблачностью там, конечно, не пахло. Всякое случалось.

— По разным причинам или…

— Марина его все уехать уговаривала.

— Уехать?!!

— Ну да, куда-нибудь подальше и поглуше.

— Зачем?

— Да она считала, что он слишком много пьет, а, оставаясь в журналистской тусовке, прекратить это совершенно невозможно. Правда ведь?

— Ну… В некотором смысле. То есть, насчет тусовки. Хотя тоже от персонажа зависит. Но в целом верно: быть журналистом и при этом оставаться трезвенником — весьма затруднительно. Но и до пьянства дело очень редко доходит. Вот Марк… Ну, пил, конечно, но алкоголиком его вряд ли можно было назвать. Я, конечно, не спец по наркологии, но Марк запросто мог сказать: «Мне пока хватит, еще материал надо закончить». Несколько раз наблюдала, как вообще отказывался, потому что на важную встречу должен был ехать. Так что, он сам выбирал, когда и сколько, а алкоголик, по-моему, ничего уже не выбирает.

— Да может быть, Марина и не считала его алкоголиком. Просто у нее на пьяных была…

— Аллергия?

— Ну, примерно в этом роде. Сперва пыталась условия диктовать, мол, выпьешь — на глаза не появляйся.

— А Марк?

— Вначале, вроде бы, держался, потом надоело. Я, собственно, не был особенно в курсе их отношений, не мое это дело. Так, отдельные замечания проскальзывали. Иногда в компаниях общих бывали. По-моему, Марина действительно его любила…

— А он?

— Ну, Рита, вы ведь его знаете, то есть, знали. Мягкий, мягкий, такой меланхолик, а где сядешь, там и слезешь. И не из упрямства или там несгибаемости какой-то особенной, а, скорее, наоборот, от нерешительности. Нет так нет, пожмет плечами и забудет. Или не забудет, попереживает какое-то время, назад может запросто вернуться. Вроде и готов во всем идти навстречу, а на деле все так и будет течь, как текло. Да и работу свою он любил. А ведь Марина этот переезд придумала как раз, чтобы из привычной тусовки его вытащить.

— М-да. А тусовка везде одна и та же. Причем чем дальше в глушь, тем меньше событий, значит, скучнее работа и чаще празднуют. Нет, не представляю Марка вне журналистики. Что бы он делал?

— Ну, по диплому-то он историк, мог преподавать, например. Но в последнее время вроде разговоров про отъезд я не слышал. Как-то у них это, кажется, притерлось.

Я призадумалась. Судя по рассказу Славы, неизвестная мне Марина обладала как раз тем характером, благодаря которому человек берет на себя право решать за… скажем, за соседа. Ах, дорогой, как ты можешь сыпать в еду столько перца, это ужасно вредно! Я тебя люблю и желаю тебе только добра, разве ты мне не веришь? Ну и так далее.

Оставался, однако, еще один вопрос.

— Вам в связи с Марком говорит что-нибудь фамилия Куприянов? Возможно, Валерий Петрович.

— Точно, Куприянов. Тогда у нас с вами разговор получился сумбурный, я, признаться, запамятовал. Точно, Марк сказал «Куприянов».

— А по какому поводу?

— Ну, он спрашивал, могут ли перепутать анализы в клинике. Вроде бы кто-то ему про такое рассказывал. Проверяется человек — аж четыре креста. А потом, в другом месте повторяет — ничего подобного, все чисто. Я как раз фамилию вспомнить не мог. Точно, Куприянов. Имени Марк не называл, а фамилию упомянул. Так, мельком. Все больше интересовался, насколько такая путаница возможна.