Елена Колчак - Охота на журавля

— И что?

— Да все бывает, конечно, лаборанты тоже люди. Только очень редко.

— Погодите, Слава, я что-то не понимаю. Если человек проверяет результаты в другом месте — значит, уверен, что у него все должно быть чисто. А если он уверен — тогда зачем с самого начала проверялся. Я, наверное, не очень внятно это сформулировала, но…

— Да я понял. Тут как раз все объяснимо. Вы просто не совсем точно представили себе ситуацию. Человек ведь обращается в такую клинику не обязательно потому, что подозревает — где-то что-то подцепил. И даже скорее всего не поэтому. Мало ли какие проблемы случаются, да хоть с той же потенцией. А проверяют РВ — или аналогичную реакцию — при этом хотя бы ради уверенности, что дело не в этом. Ну и вдруг вылезает четыре креста.

— Слава, извините, я все-таки не совсем в теме. РВ — это реакция Вассермана, да? А четыре креста?

— Интенсивность. Как раз про такую ситуацию Марк и рассказывал. Пациент в шоке, потому как абсолютно точно знает — неоткуда. Вроде непорочного зачатия. Бросается на жену — где бывала, откуда приволокла. Жена заявляет, что у мужа крыша съехала, потом обижается и с обиды идет и проверяется — чисто. Муж потихоньку приходит в себя, начинает шевелить мозгами и тоже делает повторные анализы — и тоже чисто. Получается, что перепутали результаты там, куда он первоначально обращался.

— А Марк не говорил, где именно этому Куприянову анализы перепутали?

Слава покачал головой.

— Нет. Это я запомнил бы. Ведь как раз я ему про самые заметные из них и рассказывал. И вроде особенного интереса он ни к одной не проявил.

В дверях подъезда я столкнулась с местным бомжом Венечкой. Он живет в нашем подвале, причем с таких незапамятных времен, что даже участковые, сменяющиеся у нас каждый год, его не трогают, а передают по наследству, как переходящее знамя — из уважения к постоянству, должно быть. Безобиднейшее, в общем, создание и даже довольно интеллигентное. Единственная (кроме запаха, конечно) утомительная черта — привычка рассказывать каждому, кто неосторожно попался на дороге, про то, как он растерял свое могучее здоровье — то в горах Тянь-Шаня, то на полярной станции, то в какой-нибудь суперсекретной лаборатории. Только в космос Венечка, кажется, не летал. По крайней мере, я не слышала.

Увидев меня, он почему-то раздумал выходить на улицу — вероятно, решил, что я подходящий объект для выражения безграничной любви к человечеству вообще и отдельным его представителям в частности. Невзирая на глубокий вечер, от высшей стадии самосозерцания Венечка был еще довольно далек и даже пытался разговаривать. Я, собственно, не против. Если недолго. В отличие от большинства своих «коллег» Венечка вызывает у меня скорее сочувствие, нежели осуждение. Обычно человек начинает пить, потом продает квартиру, после чего и опускается окончательно. Короче, сам дурак. У Венечки все было наоборот. Действительно, не повезло: квартиру он потерял в результате чьих-то махинаций — просто кинули мужика при обмене, и все дела. Какое-то время держался, пытался чего-то добиться, «провернуть фарш назад», но, естественно, безуспешно. Потом, так же естественно, запил. Однако, невзирая на все свои «хождения по мукам» к окружающему миру относится более чем дружелюбно.

В этот раз его радушие приняло на редкость серьезные формы и выразилось в требовании «составить компанию» — для убедительности Венечка помахал перед моим носом бутылкой, в которой булькало еще больше половины. Кстати, бомж-то он бомж, но самоуважения не растерял. Пьет — опять же в отличие от своих «коллег» — отнюдь не аптечные «настойки» или какую-нибудь «росинку», а вполне магазинную водку. Откуда берет средства на прокорм и пропой души — неведомо. Денег не просит — никогда и ни у кого.

— Да я не пью, — постаралась я сказать максимально миролюбиво. Венечка невнятно замычал. Вероятно, подбирал подходящее возражение. Конечно, ничего плохого Венечка мне сделать не может, ему и в голову такое не придет, а вот полезть обниматься, дабы убедительнее выразить свое дружеское расположение, — это запросто. Я же потом одежду год не отстираю, этот запах ничем не отобьешь. Пожалуй, из двух зол придется выбрать менее опасное.

По чести сказать, в данный момент мне больше всего в жизни не хватало тарелки какой-нибудь еды. Глоток водки в перечне желаний отсутствовал, так что закашлялась я весьма натурально.

— Ты чего, и правда не умеешь? — удивился Венечка. — Эх, молодежь… А еще журналист.

Тут удивилась уже я. Вроде на лбу у меня не написано, что журналист, а вот поди ж ты! А то говорят, что с распространением многоэтажных застроек потерялась прежняя коммунальная патриархальность, когда все про всех все знали — и какого цвета у соседей матрас, и сколько лука они кладут в котлеты. Не-ет, ребятушки, раз уж в нас десятилетиями вдалбливали, что «от коллектива не может быть секретов» и «будь бдителен», а еще до этого столетиями прививали стиль «всем миром» — теперь уж никакая многоэтажность не способна истребить наше врожденное любопытство к соседскому белью, особенно нестиранному. Лет через двадцать-пятьдесят, может, чего и переменится, а до тех пор право на закрытость частной жизни останется для большинства чем-то вроде Антарктиды. Слышали, что есть такая, а кто из ваших знакомых ее лично видел? И вообще, какое к нам отношение имеет эта самая Антарктида? Недаром у английского privecy адекватного перевода, в общем, не существует. Откуда бы ему взяться, если само понятие в нашем… м-м… менталитете отсутствует.

Венечка укоризненно посмотрел на меня, забрал бутылку и хлебнул.

— Тебя сегодня мужик какой-то искал, чего-то про работу бухтел.

— Какой мужик? — удивилась я. Вот еще странность. Если впрямь по работе, так почему меня надо искать дома, а не в редакции или хотя бы по телефону? Что за притча?

— Такой… — Венечка свободной рукой совершил ряд непонятных движений, как будто что-то рисовал. — Молодой. Спрашивал, с кем ты живешь и про собаку тоже.

— Про какую собаку? — это заявление заставило меня уже не удивиться, а просто-таки остолбенеть. Вроде бы до того момента, когда начинают путаться мозги, Венечке было еще далеко, выглядел и разговаривал он еще вполне по-человечески. Но собака?!

— Какая у тебя собака, спрашивал.

— Так у меня же никакой нет!

— Да ему так и сказали. Он удивился и говорит, наверное, перепутал.

— А ты?

— Так он не меня спрашивал, бабулек. Я во дворике гулял, слышал.

Гулял он! Моцион совершал! Аристократ!

— Может, ты… это… кому-то на хвост наступила? Типа журналистское расследование, а? Дверь тебе этот твой сделал, так ты уж кому попало не открывай.