Филлис Джеймс - Ухищрения и вожделения

Ей очень хотелось сказать: «Даже если мы больше не уверены, что Бог существует? Даже если это представляется лишь одним из способов избежать личной ответственности, которой, как вы сами только что мне сказали, мы не можем и не должны избегать?» Но она с грустью заметила, что он устал, и от ее внимания не ускользнул быстрый взгляд, брошенный им на книгу.

Ему хотелось вернуться к любимцу Китинга, инспектору Гхоти, мягкому и доброму индийцу-детективу, который, несмотря на все сомнения, в конце концов непременно добьется успеха, потому что все это беллетристика, вымысел: проблемы здесь могут быть разрешены, зло побеждено, справедливость восстановлена, а смерть — всего лишь загадка, которая будет разгадана в последней главе. Копли — человек очень старый. Несправедливо было его волновать. Ей захотелось положить ладонь на его руку и сказать, что все хорошо, пусть он не волнуется. Вместо этого она встала с кресла и впервые за все время назвала его так, как называли все; теперь это обращение слетело с языка легко и естественно.

— Благодарю вас, отец мой, — сказала она. И солгала, чтобы успокоить старого пастора: — Вы очень мне помогли. Все стало гораздо яснее. Я теперь знаю, как мне поступить.

Каждый поворот, каждую кочку и выбоину на запущенной садовой дорожке, ведущей к выходу на мыс, Мэг знала наизусть, и по-настоящему ей вовсе не нужен был прыгавший перед ней лунный лучик ее фонаря. Ветер, всегда капризный здесь, на мысу, словно специально умерил свою ярость. Но когда она подошла к низкому взлобку и уже могла видеть свет фонаря над дверью «Обители мученицы», ветер обрушился на нее с новой силой: казалось, он вот-вот оторвет ее от земли и, закружив в вихре, швырнет назад, в покой и уют старого пасторского дома. Мэг не стала сражаться с ним. Наклонив голову, ухватившись обеими руками за шарф, покрывавший волосы, и прижав локтем свисавшую с плеча сумку, она ждала, пока ослабеет его ярость и она снова сможет встать прямо. Небо тоже было в тревоге, яркие звезды светили с небывалой высоты, луна ошалело металась меж изорванных в клочья туч, как хрупкий бумажный фонарь на ветру. С трудом преодолевая непогоду, Мэг шла к «Обители мученицы», и ей казалось, что весь мыс вздыбился и хаотически мечется вокруг нее, и она уже не может разобрать, что это за грохот — ветер ли гремит в ушах, кровь ли стучит или ревут морские валы. Когда наконец, почти бездыханная, она добралась до дубовой двери «Обители», она впервые вспомнила об Алексе Мэаре и подумала, что же она будет делать, если он окажется дома? Ей самой показалось странным, что мысль об этом не пришла ей в голову раньше. Она знала, что не сможет встретиться с ним глазами, во всяком случае — сейчас. Пока еще не сможет. Но дверь ей открыла Элис. Мэг спросила:

— Вы одна дома?

— Да, я одна. Алекс в Ларксокене. Входите, Мэг.

Мэг сняла и повесила в передней пальто и шарф и вслед за Элис прошла на кухню. Элис, по всей видимости, была занята — правила гранки. Она вернулась к столу, села в рабочее кресло и вместе с ним повернулась к Мэг. Без улыбки смотрела, как та усаживается на свое обычное место у камина. Несколько минут обе молчали. На Элис была длинная юбка тонкой коричневой шерсти и блузка с высоким воротничком, застегнутая до самого подбородка. Поверх она надела длинную, почти до пола шерстяную безрукавку крупной вязки, в узкую коричневую и бежевую полоску. Этот наряд придавал ей какое-то особое достоинство, она казалась жрицей, наделенной священной властью и принимающей ее как должное, сдержанно, но в то же время легко и спокойно. В камине горел огонь, всего несколько поленьев, он наполнял комнату острым запахом осени; ветер, приглушенный толстыми стенами кладки XVII века, дружелюбно вздыхал и постанывал в каминной трубе. Время от времени он срывался вниз, и тогда поленья, шипя, оживали, подбрасывая вверх языки пламени. Одежда, огонь в камине, запах горящего дерева, перекрывавший более тонкий аромат трав и свежеиспеченного хлеба, были до боли знакомы Мэг: так много мирных вечеров провела она здесь с Элис, так любила эти вечера. Но сегодняшний вечер был совсем иным, иным до ужаса. После сегодняшнего вечера эта кухня, вполне возможно, никогда уже не будет для нее домом.

— Я помешала? — спросила она.

— Это вполне очевидно. Но вовсе не значит, что я не хотела, чтобы мне помешали.

Мэг наклонилась и достала из сумки большой коричневый пакет.

— Я принесла первые пятьдесят страниц корректуры. Сделала то, что вы просили: прочла текст, выискивая опечатки. Больше ничего.

Элис взяла пакет и, не взглянув на него, положила на стол.

— Именно это мне и надо было, — сказала она. — Я так забочусь о правильности рецептов, что опечатки в тексте порой ускользают от внимания. Надеюсь, я вас не слишком обременила?

— Нет. Я делала это с удовольствием. Знаете, Элис, это похоже на Элизабет Дэйвид. [72] Дэйвид, Элизабет (род. 1913) — английская писательница, автор нескольких книг о европейской континентальной пище; рецепты блюд сопровождаются комментариями о разных способах приготовления этих блюд и об истории их происхождения.

— Ну, надеюсь, не очень. Она так замечательно пишет, что я боюсь слишком сильно попасть под ее влияние.

Помолчали. Мэг думала: «Мы разговариваем, как по написанному специально для нас сценарию. Не совсем как чужие, но как люди, осторожно выбирающие слова, потому что пространство между этими словами заполнено опасными мыслями. Хорошо ли на самом деле я ее знаю? Что она мне рассказывала о себе? Кое-какие детали о том, как они жили, когда отец был жив; обрывки сведений; отдельные фразы, оброненные во время беседы, словно огоньком упавшей спички освещавшие нечеткие контуры огромной неисследованной страны. Я рассказала ей почти все о себе — о детстве, о неприятностях из-за расовых проблем в школе, о гибели Мартина. Но были ли мы хоть когда-нибудь равны в нашей дружбе? Она знает обо мне больше, чем любой другой человек на свете. А все, что я знаю об Элис, это то, что она прекрасно готовит».

Она чувствовала на себе неотрывный, почти требовательный взгляд подруги. Наконец Элис сказала:

— Но ведь вы не вышли бы из дому в такую непогоду только для того, чтобы отдать мне пятьдесят страниц корректуры?

— Мне нужно с вами поговорить.

— Но вы уже со мной говорите.

Мэг ответила на пристальный взгляд Элис таким же твердым взглядом.

— Эти две девушки, — начала Мэг, — Кэролайн и Эми. Все тут говорят, что это они убили Хилари Робартс. Вы тоже так считаете?

— Нет. Почему вы спрашиваете меня об этом?

— Я тоже так не считаю. Как вы думаете, полиция попытается приписать им это убийство?

Голос Элис был холоден и спокоен: