Филлис Джеймс - Маяк

— Да, уж он сказал бы, — ответил Дэлглиш, — если только Миранда не была уверена, что на следующее утро папы тут уже не будет и некому будет сказать.

К четырем часам дня Дэлглиш и его группа получили ключи, в том числе и ключ к боковой двери Кум-Хауса, и устроились в предоставленных им помещениях: Дэлглиш — и коттедже «Тюлень», а Кейт и Бентон — в двух соседних квартирах в конюшенном корпусе. Дэлглиш решил дать Кейт и Бентону возможность опросить Эмили Холкум, хотя бы поначалу. Как последняя представительница рода Холкумов, дольше всех других гостей прожившая на острове, она, по всей вероятности, могла рассказать ему о жителях острова гораздо больше, чем остальные, и, помимо прочего, он сам очень хотел поговорить с ней. Но с беседой можно было подождать, и это он, а не она, будет направлять ход разговора. Было очень важно, чтобы все подозреваемые осознали, что Кейт и Бентон, как члены его команды, тоже участвуют в расследовании.

Вернувшись а контору, чтобы уладить кое-какие административные вопросы, Дэлглиш был несколько удивлен тем, что Мэйкрофта вовсе не беспокоит отсутствие доктора Шпайделя; однако, по-видимому, причиной тому была привычка оставлять гостей острова в покое. Доктор Шпайдель находился на острове во время убийства: раньше или позже, но его уединение придется нарушить.

Когда Дэлглиш пришел, Мэйкрофт был в кабинете один, но почти сразу же в дверь заглянул Адриан Бонд.

— Доктор Шпайдель уже здесь, — сообщил он. — Он не гулял, а спал, когда вы позвонили, и получил ваше сообщение только после трех.

— Проведите его наверх, Адриан, будьте добры. А он уже знает про Натана Оливера?

— Не думаю. Я его встретил, когда он входил в дом с черного хода. Я ничего ему не сказал.

— Очень хорошо. Пожалуйста, попросите миссис Планкетт прислать нам чаю. Минут через десять. А где сейчас доктор Шпайдель?

— В нижнем холле. Сидит там на дубовой скамье. Он не очень-то хорошо выглядит.

— Мы сами к нему зашли бы, если бы он дал нам знать. Почему он не вызвал автотележку? Коттедж «Буревестник» довольно далеко отсюда.

— Я у него спросил об этом. Он ответил, что подумал — прогулка пойдет ему на пользу.

— Скажите ему, я буду очень признателен, если он сможет уделить нам несколько минут. Это не займет много времени. — Мэйкрофт взглянул на Дэлглиша. — Он только в среду прибыл, и это его первый приезд на остров. Вряд ли он сможет сообщить вам что-то полезное.

Бойд исчез. Они ждали молча. Дверь открылась, и Бойд произнес, как бы официально представляя важную персону:

— Доктор Шпайдель.

Дэлглиш и Мэйкрофт встали. Взглянув на Дэлглиша, доктор Шпайдель, казалось, на миг растерялся, как бы недоумевая, знаком ли ему этот человек. А Мэйкрофт медлил, не представляя Дэлглиша. Вероятно, почувствовав, что его позиция — ведь он стоял за письменным столом — выглядит слишком официальной и даже несколько угрожающей, он жестом указал Шпайделю на одно из кресел перед пустым камином и сам сел напротив. Доктор Шпайдель и правда выглядел больным. Его красивое лицо, на котором ясно отпечатались долгие годы власти, горело и было влажным от пота, капли пота пузырьками покрывали лоб. Вероятно, он слишком тепло оделся для такой мягкой погоды. Плотные брюки, толстый шерстяной свитер с высоким горлом, шарф и кожаная куртка больше подошли бы зимнему холоду, чем теплому осеннему дню. Дэлглиш повернул свой стул к гостю, но, прежде чем сесть, дождался, чтобы его представили. Мэйкрофт сказал:

— Это коммандер Дэлглиш, офицер полиции из Скотланд-Ярда. Он здесь потому, что у нас на острове произошла трагедия. Из-за этого я и был вынужден вас побеспокоить. Мне очень жаль, но я должен сообщить вам, что умер Натан Оливер. Мы обнаружили его тело сегодня, в десять часов утра, свисающим с поручней верхней площадки маяка.

К общему смущению, доктор Шпайдель прореагировал на это сообщение, встав с кресла и пожав Дэлглишу руку. Вопреки горящему лицу его ладонь оказалась неожиданно холодной и влажной. Снова опустившись в кресло и медленно разматывая шарф, он, по-видимому, обдумывал наиболее подходящий ответ. Наконец он произнес с почти незаметным немецким акцентом:

— Это трагедия для его семьи, для его друзей и для литературы. Его высоко ценили в Германии, особенно романы его зрелого периода. Вы хотите сказать, что его смерть — самоубийство?

Мэйкрофт взглянул на Дэлглиша и промолчал, давая ответить ему.

— По всей видимости, это так, хотя есть кое-какие противоречащие этому детали. Вполне очевидно, что их необходимо прояснить, и, если возможно, до того, как новость распространится по всей стране.

Тут вмешался Мэйкрофт:

— Речь идет не о том, чтобы скрыть происшедшее. Такая смерть, несомненно, вызовет международный интерес. И опечалит весь мир. Фонд надеется, что, если все факты станут известны достаточно быстро, жизнь нашего острова будет нарушена на не слишком длительное время. — Он замолк, и Дэлглишу показалось, что он на миг пожалел о сказанном. — Разумеется, эта трагедия нарушит гораздо больше, чем мирное существование острова Кум, тем не менее в общих интересах, включая и семью мистера Оливера, чтобы все факты стали полностью известны как можно скорее и чтобы можно было предотвратить слухи и досужие разговоры.

— Я задаю всем живущим здесь один и тот же вопрос, — сказал Дэлглиш. — Видели ли они мистера Оливера вчера вечером после обеда или — что еще важнее — сегодня рано утром. Нам очень помогло бы, если бы мы могли узнать о состоянии его психики в часы, предшествовавшие смерти, и, если это возможно, когда именно эта смерть произошла.

Ответ Шпайделя остановил приступ резкого кашля. Потом он некоторое время пристально разглядывал свои стиснутые руки, лежавшие на коленях, и несколько секунд как будто обдумывал ответ. Молчание тянулось непомерно долго. Дэлглиш подумал, что оно вряд ли могло объясняться печалью из-за гибели человека, на личное знакомство с которым Шпайдель вовсе не претендовал. Его первой реакцией на сообщение о смерти Оливера были вполне банальные соболезнования, высказанные без всяких эмоций. И вряд ли можно было предположить, что единственный вопрос Дэлглиша требовал длительного обдумывания. Но может быть, этот человек серьезно болен? Его кашель явно был очень болезненным. Доктор Шпайдель снова закашлялся, прижав к губам платок, на этот раз кашель оказался более продолжительным. Возможно, молчание доктора Шпайделя объяснялось попыткой удержаться от кашля. Наконец он поднял голову и сказал:

— Пожалуйста, извините меня. Кашель этот довольно мучительный. Я почувствовал себя неважно уже на борту, когда плыл сюда, однако не настолько, чтобы отменить поездку. Ничего особенного. Это просто недомогание, которое отдых и свежий воздух не могут не вылечить. Мне было бы очень жаль причинить всем здесь беспокойство, привезя на остров грипп.