Филлис Джеймс - Комната убийств

В голосе Кэролайн не слышалось жалости. Она говорила почти с презрением.

— Ваши коллеги могли считать ее не тем человеком, который нужен на этом месте, — продолжил Дэлглиш, — но турнули вы Мюрел не поэтому, не так ли? К вечеру среды вы уже не сомневались, что вашего брата и Селию убила именно Годбай. Вы не хотели, чтобы она работала в музее в тот момент, когда я ее арестую. А еще эта связь с колледжем. Для вас было важно, чтобы история с убийством не коснулась школы. Правда ведь?

— Эти соображения были второстепенными. Немного удачи, и колледж будет завещан мне. Я не хочу, чтобы дела пошли на спад до того, как мне представится шанс получить его в свои руки. И вы не ошиблись насчет музея. Было важно избавиться от Мюрел до ареста. Хотя главным образом я руководствовалась не этим. Когда правда выйдет наружу, и на Суотлинге и Дюпейне появится несколько пятен. Впрочем, школе особого ущерба не будет: та девушка слишком давно ушла оттуда. И сомневаюсь, что музей вообще как-то пострадает. Люди уже с нетерпением спрашивают, когда он откроется. Музей Дюпейна наконец-то появился на карте.

— И когда вы пришли к заключению о вине мисс Годбай?

— Примерно тогда же, когда и вы, как я предполагаю, — когда узнала, что кто-то отодвигал засовы на двери, ведущей из квартиры в Комнату убийств. Ключи были только у меня и у Мюрел. Разница между нами заключалась в том, что вам пришлось искать доказательства, а мне — нет. А теперь у меня появился вопрос к вам. Раз она созналась, процесс нам не грозит. Тогда до какой степени будет затронута моя личная жизнь? Естественно, я говорю о «Клубе-96». Он не имеет отношения к смерти любой из жертв. А разве не этим интересуется дознание — причиной смерти? Есть необходимость упоминать о клубе?

Вопрос был задан столь же спокойно, как если бы она договаривалась о встрече. Кэролайн не проявляла беспокойства, не умоляла.

— Многое зависит от того, какие вопросы судьи посчитают нужным задать, — ответил Дэлглиш. — Перед нами все еще два незавершенных дознания.

Она улыбнулась:

— О, я думаю, вы убедитесь, что они будут вести себя достаточно благоразумно.

— Бы говорили Мюрел Годбай, что знаете правду? Пытались вынудить ее к признанию?

— Нет. Конечно, она знала о «Клубе-96» или по крайней мере догадывалась. В конце концов, она застилала постели, выносила пустые бутылки из-под шампанского. Я не вынуждала Мюрел и, когда избавлялась от нее, убийства никак не упоминала. Я просто сказала, что нужно освободить стол и уйти, как только будут возвращены ключи. К тому времени ей не следовало вставать у меня на пути.

— Я хочу знать, что за разговор состоялся между вами. Как она отреагировала?

— А вы как думаете? Посмотрела на меня так, будто я приговорила ее к пожизненному заключению. Не исключаю, что так оно и было. На какое-то мгновение мне показалось, что Мюрел собирается упасть в обморок. Она пыталась заговорить, но вместо слов выходил хрип. «А как же музей? А как же моя работа?» — спросила Мюрел. Я сказала, чтобы она не беспокоилась: служащие вполне заменимы. Мой брат и Джеймс Калдер-Хейл уже не первый месяц хотели от нее избавиться. Уборкой моей квартиры займется Талли.

— И это все?

— Не совсем. Она закричала: «А что будет со мной?» Я сказала, что главная ее надежда — если полиция сочтет эти смерти убийствами «под копирку». Это было единственным упоминанием смертей в музее. Потом я села в машину и уехала.

Да, эти последние слова чуть не приговорили Талли Клаттон к смерти. Вслух Дэлглиш сказал:

— Смерть вашего брата была ее подарком вам. Она хотела сохранить музей ради вас. Возможно, она даже ждала от вас благодарности.

Теперь в ее голосе появилась жесткость.

— В таком случае она меня не знала — как, впрочем, и вы. Вы думаете, я не любила своего брата?

— Нет, я так не думаю.

— Мы, Дюпейны, не выказываем чувств на публике. Нас так учили, мы прошли жестокую школу. Мы не сентиментальны по отношению к смерти — что к своей, что к чужой. Мы не ударяемся в невротический вой и хныканье, как другие люди, которые заменяют такими выходками обязанности, накладываемые истинным состраданием. Я действительно любила Невила. Он был лучшим из нас. На самом деле его усыновили. Не думаю, что кто-нибудь знал, кем была его мать, — кроме нашего отца. Маркус и я всегда считали Невила его ребенком. Иначе почему брата усыновили? Отец был не из тех, кому свойственны благородные порывы. Моя мать выполняла его желания: такова была ее роль в жизни. Невила усыновили до моего рождения. Мы часто ссорились. К его работе я почтения не испытывала, как и он — к моей. Он мог презирать и меня, но я его не презирала. Невил всегда был рядом, я его всегда считала старшим братом. Он всегда был Дюпейном. И как только я все поняла, то уже не могла находиться с Мюрел Годбай под одной крышей. — Она замолчала, а потом спросила: — Теперь все?

— Все, о чем я имел право спрашивать, — сказал Дэлглиш. — Мне не дает покоя Талли Клаттон. Она сказала, что вы предложили ей принять обязанности Мюрел по уходу за квартирой.

Кэролайн поднялась и потянулась за сумочкой. Затем улыбнулась.

— Не беспокойтесь. Будут введены жесткие ограничения. Чуть-чуть вытереть пыль, пропылесосить полы. Я помню добро, даже если сама к нему не особенно стремлюсь. Если «Клуб-96» и возродится, встреч в Дюпейне больше не будет. Мы не хотим, чтобы местные копы с ревом ломились в наши двери лишь на том основании, что им кто-то стукнул о наркотиках и педофилах. До свидания, коммандер. Жаль, что мы с вами не встретились при других обстоятельствах.

Кейт, все это время хранившая молчание, вышла с Кэролайн, и за ними закрылась дверь. Через несколько минут инспектор вернулась.

— Господи Боже мой, как же она надменна! А все семейная гордость! Невила ценили потому, что он наполовину Дюпейн. Как вы думаете, усыновление — это правда?

— Да, Кейт, это правда.

— А «Клуб-96»? Что она с этого имела?

— Полагаю, деньги. Люди оставляли пожертвования в счет уборки и напитков. Однако в основном она наслаждалась могуществом. В этом они с Годбай похожи.

Дэлглиш представлял Годбай, которая сидит за своим столом и тайно лелеет мысль, что, если бы не она, музей был бы закрыт; прикидывает, как и когда она может признаться Кэролайн в том, что она для нее сделала — в этом слишком дорогом подарке любви.

Кейт сказала:

— Думаю, Кэролайн Дюпейн сохранит клуб. Если Суотлинг перейдет к ней, они смогут без большого риска встречаться там, особенно на каникулах. Как вы думаете, нам следует предупредить Талли Клаттон?

— Это не наше дело, Кейт. Мы не можем наводить порядок в жизни других людей. Талли Клаттон не дурочка. Она сама примет решение. Не нам ставить ее перед моральным выбором, сделать который, возможно, не в ее силах. Ей нужны эта работа и этот коттедж — вот так.