Филлис Джеймс - Комната убийств

Когда Кейт позвонила миссис Стрикленд, чтобы договориться о встрече, та попросила о разговоре лично с коммандером Дэлглишем. Странная просьба. Они видели друг друга один-единственный раз, в библиотеке, во время его первого визита в музей, и это вряд ли можно назвать знакомством. Однако Дэлглиш с радостью согласился. В настоящее время миссис Стрикленд занимала в списке подозреваемых далеко не первое место, и, пока это так — и поскольку это так, — глупо ради полицейского протокола жертвовать полезной информацией, которой она вполне могла обладать.

В адресе, который Адаму дала Кэролайн Дюпейн, значился Барбикан. Похоже, это квартира. На седьмом этаже. Да уж, Дэлглиш ожидал увидеть совсем другой адрес. Этот жутковатый квартал (сплошь стекло и бетон, однообразные ряды окон, одинаковые дорожки) подходил молодому финансисту из Сити, а не пожилой вдове. Но когда миссис Стрикленд открыла дверь и пригласила его в гостиную, коммандер понял ее выбор. Окнами квартира смотрела на широкий внутренний двор, на озеро и на церковь за озером. Внизу передвигались крошечные фигурки. Они медленно стекались сюда, парами и небольшими группами, для исполнения вечерних обрядов, образуя изменчивый пестрый узор. Шум города к концу рабочего дня всегда становился глуше, переходил в ритмичный гул и скорее успокаивал, чем отвлекал. Миссис Стрикленд, поселившись в Сити, в этой мирной цитадели с видом на переменчивые небеса и непрекращающуюся людскую суету, могла чувствовать себя его частью. Буйство заработков и трат оставалось внизу. И все же она была реалисткой: на входной двери детектив заметил два кодовых замка.

Интерьер удивил его не меньше. Хозяйка такой квартиры представлялась Дэлглишу обеспеченной молодой женщиной, на которой не лежат мертвым грузом прожитые годы, накопленное семьей имущество, милые сердцу сувениры, все те вещи, которые будят воспоминания и, связывая далекое прошлое с настоящим, создают иллюзию непрерывности. Так обставил бы квартиру домовладелец, стараясь угодить состоятельному квартиросъемщику. В гостиной находилась изящная современная мебель, изготовленная из светлой древесины. Справа от окна, которое тянулось почти во всю стену, стоял стол, на нем яркая лампа на подвижной ноге, рядом вращающийся стул. Время от времени она берет работу домой, это очевидно. Напротив окна еще один стол, круглый, с двумя серыми кожаными креслами. Единственная картина. Абстрактная композиция, масло; кажется, Бен Николсон. Она может себе позволить иметь такую картину — похоже, это единственный мотив покупки. Женщина, избавившаяся от своего прошлого столь безжалостно, работает в музее. Странный выбор. Всю правую стену заняли встроенные книжные полки. Они были единственным предметом обстановки, смягчающим безликость и функциональность этого места. Их заполняли тома в кожаном переплете, которые стояли так тесно, что казались слипшимися. Она решила их сохранить. Это, конечно, личная библиотека. Интересно, чья.

Миссис Стрикленд жестом пригласила коммандера сесть в одно из кресел. Она сказала:

— Обычно в это время я выпиваю бокал вина. Не составите мне компанию? Какое вы предпочитаете, красное или белое? Есть кларет, есть рислинг.

Дэлглиш выбрал кларет. Миссис Стрикленд вышла из комнаты и через несколько минут вернулась, открыв дверь спиной. Дэлглиш тут же встал, забрал у нее поднос и поставил на стол. Двигалась она с некоторым усилием. На подносе — бутылка, штопор и два стакана. Они сели лицом друг к другу. Миссис Стрикленд предоставила детективу откупоривать бутылку и разливать вино по бокалам, наблюдая за ним, как показалось Дэлглишу, с ласковым снисхождением. Даже со скидкой на изменения в общественном мнении по этому вопросу — где тот неминуемый рубеж, когда поздний средний возраст соскальзывает в пожилой? — она была стара. По его прикидкам, ей исполнилось около восьмидесяти пяти. Не меньше, если исходить из того, что она сама о себе рассказывала. В молодости, подумал Дэлглиш, она наверняка обладала той белокурой и синеглазой английской красотой, очарование которой так обманчиво. Фотографий и кинохроник военного времени, где женщины могли носить как форму, так и гражданскую одежду, Дэлглиш пересмотрел достаточно, и он знал, что их мягкая женственность могла идти рука об руку с силой и целеустремленностью, а порой и безжалостностью. Ее красота была уязвимой, чувствительной к воздействию времени: ноздреватую кожу избороздили морщины, губы казались почти бескровными. Однако в волосах, утерявших былую густоту, зачесанных назад и заплетенных в косу, блестели еще золотые нити. Большие глаза под изящно изогнутыми бровями выцвели, стали молочно-голубыми, но, встречаясь с глазами Дэлглиша, смотрели живо и вопросительно. Она сжала бокал своими изуродованными артритом пальцами, и Адам недоумевал, как же она умудряется писать таким аккуратным почерком.

Будто угадав его мысли, миссис Стрикленд взглянула на свои пальцы и сказала:

— Я пока могу писать, хоть и не знаю, насколько меня хватит. Странно, иногда мои пальцы трясутся, но не во время работы. Я не училась этому специально. Просто мне это всегда нравилось.

Вино оказалось замечательным, не перегретым и не переохлажденным. Дэлглиш спросил:

— Как вы оказались в музее Дюпейна?

— Через мужа. Он был профессором истории в Лондонском университете и знал Макса Дюпейна. После смерти Кристофера Макс попросил меня помочь с надписями под экспонатами. Затем дела перешли к Кэролайн Дюпейн, но я продолжала этим заниматься. Джеймс Калдер-Хейл взял помощников под свой контроль и существенно уменьшил их количество; некоторые считали его чрезмерно жестким. «В музее слишком много людей, — говорил он, — которые мечутся, будто кролики, и в основном сами по себе». Нам всем пришлось заняться чем-нибудь полезным, чтобы не вылететь. По идее несколько дополнительных работников нам бы теперь не помешали, но мистер Калдер-Хейл не спешит их нанимать. Мюрел Годбай не отказалась бы от помощи — при условии, что удалось бы отыскать подходящего человека. Пока что я ее иногда подменяю.

— Кажется, она хорошо знает свое дело, — сказал Дэлглиш.

— Вы правы. За те два года, что она здесь, ей удалось многое изменить. Кэролайн Дюпейн не принимала особого участия в повседневной жизни музея. Ее школьные обязанности не оставляли такой возможности. К радости аудитора, мисс Годбай взяла на себя бухгалтерию, и теперь дела пошли лучше. Правда, вы пришли не для того, чтобы выслушивать скучные деловые подробности, не так ли? Вы хотите поговорить о смерти Невила.

— Вы его хорошо знали?

Миссис Стрикленд не сразу ответила. Пригубив вино, она поставила бокал и сказала: