Агата Кристи - Фокус с зеркалами

— Ему это удалось?

— Не уверен.

Алекс описал эксперимент, проведенный инспектором, и результаты, показанные запыхавшимся констеблем Доджетом.

— Время, — сказал он, — крайне обманчиво. Думаешь, что на что-нибудь его уходит много, а это вовсе не так.

— Да, — сказала мисс Марпл.

Изображая зрителей, она заняла соответствующее место. Декорация представляла собой высокую, завешенную гобеленом стену, сильно затененную сверху. На заднем плане слева — рояль. На заднем плане справа — окно и сиденье под ним. Очень близко к этому окну — дверь в библиотеку. Вертящийся табурет всего в восьми футах от двери, ведущей в прихожую, а оттуда в коридор. Два очень удобных выхода! Зрителям отлично видны оба…

Однако накануне вечером зрителей не было. Точнее говоря, никто не смотрел на сцену с того места, где сейчас находилась мисс Марпл. Накануне вечером зрители сидели спиной к сцене.

Сколько времени, подумала мисс Марпл, понадобилось бы, чтобы выскользнуть из зала, пробежать по коридору, застрелить Гулбрандсена и вернуться назад? Гораздо меньше, чем можно подумать. Очень мало времени…

Что имела в виду Керри-Луиза, когда сказала своему мужу: «Значит, ты веришь этому, Льюис? Но ты ошибаешься».

— Должен признать, что инспектор высказал весьма глубокомысленное замечание. — Эти слова Алекса вывели ее из задумчивости. — Он сказал, что декорации вещь вполне реальная. Они сделаны из дерева и картона, скреплены клеем, и их изнанка не менее реальна, чем то, что видит зритель. Иллюзию определенной картины, сказал он, создают не они, а глаза зрителя.

— Фокусники, — пробормотала про себя мисс Марпл, — делают это с помощью зеркал.

Вошел слегка запыхавшийся Стивен Рестарик.

— Привет, Алекс, — сказал он. — Этот крысенок Эрни Грэгг.., может, помнишь его?

— Это который играл Феста, когда ты ставил «Двенадцатую ночь»? Я тогда даже сказал, что у него талант.

— Да, есть, пожалуй, и талант. Руки тоже очень ловкие. Он у нас главный плотник. Но я не об этом. Он хвастал Джине, будто выходит по ночам и бродит по парку. И будто бродил там прошлой ночью и кое-что видел.

Алекс быстро обернулся к нему.

— Что — видел?

— Это он говорить не хочет. Мне кажется, что ему просто хочется обратить на себя внимание. Он ужасный враль, но, может быть, полиции все же следует его расспросить.

Алекс резко сказал:

— Я бы его пока оставил в покое. Пусть не думает, что мы им слишком уж заинтересовались.

— Что ж, может быть, ты прав. И лучше отложить это до вечера.

Стивен пошел в библиотеку.

Мисс Марпл, тихонько обходя Зал, дабы оценить все мизансцены, столкнулась с Алексом Рестариком, который поспешно попятился.

— Извините, — сказала мисс Марпл.

Алекс хмуро поглядел на нее и рассеянно извинился, но тут же удивленно сказал:

— Ах, это вы…

Замечание показалось мисс Марпл странным. Ведь он перед этим довольно долго беседовал с ней.

— Я думал сейчас о другом, — сказал Алекс Рестарик. — Этот мальчишка, Эрни… — Он как-то странно повел руками.

Потом, как-то вдруг изменившись, он прошел через Зал, вошел в библиотеку и закрыл за собой дверь.

Из-за закрытой двери раздались голоса, но мисс Марпл не стала вслушиваться. Ее не интересовали многочисленные таланты Эрни, как и то, что он видел или говорил, будто видел. Она сильно подозревала, что Эрни вообще ничего не видел. Она не верила, что в сырую и туманную ночь, подобную прошлой, Эрни захотелось блеснуть своим талантом по части открывания замков — только ради того, чтобы пройтись по парку. Вероятнее всего, он вообще никогда не выходил по ночам, а просто хвастал.

Как Джонни Бэкхаус, подумала мисс Марпл, у которой всегда были наготове примеры из жизни обитателей Сент-Мэри-Мид.

«А я вас видел вчера ночью!» — ехидно дразнил Джонни Бэкхаус всех, кому хотел испортить настроение.

И очень часто ему это удавалось. Не так уж редко, подумала мисс Марпл, люди оказываются там, где им совсем не нужны свидетели!

Она изгнала из своих мыслей Джонни и сосредоточилась на том, что сказал Алекс об инспекторе Карри и его соображениях. Эти соображения подали Алексу некую мысль. Кажется, они и ей подали мысль. Ту же самую? Или иную?

Она встала там, где только что стоял Алекс Рестарик. И подумала: «Пусть это будет не настоящий Зал, а только картон, холст и дерево. Декорации». В ее уме пронеслись отрывочные фразы. «Иллюзию создают глаза зрителя…» «Это делается с помощью зеркал…» Стеклянный сосуд с золотыми рыбками.., длинные цветные ленты.., исчезающие женщины.., все атрибуты фокусника, отвлекающие внимание зрителя…

Что-то мелькнуло в ее сознании.., какой-то образ.., слова Алекса.., его описание констебля Доджета, который отдувался и пыхтел… Что-то шевельнулось в ее сознании, и все вдруг прояснилось.

— Ну конечно! — сказала мисс Марпл. — Вот как это было…

— Ox, Уолли, как ты меня напугал!

Выходя из театра. Джина отпрянула назад. Из полумрака выступила фигура Уолли Халда. Еще не совсем стемнело, но в слабом, угасающем свете предметы теряли свою реальность и приобретали пугающие призрачные очертания.

— Что ты тут делаешь? Ведь ты сюда никогда не ходишь.

— Может быть, ищу тебя. Джина. А легче всего тебя найти здесь.

Негромко и с расстановкой сказанные слова не звучали упреком, однако Джине послышалось именно это.

— Здесь моя работа, и она меня увлекает. Мне нравится даже запах красок и холста. И вообще вся атмосфера кулис.

— Да, тебе здесь нравится, я знаю. Скажи, Джина, сколько еще времени будет разбираться это дело?

— Дознание будет завтра. А следствие закончится недели через две. Так, по крайней мере, дал нам понять инспектор Карри.

— Две недели, — задумчиво повторил Уолли. — Ну, скажем, три. После этого мы свободны. И я уеду в Штаты.

— Не могу я так срываться с места! — воскликнула Джина. — Как можно сейчас оставить бабушку? И еще мы готовим два новых спектакля.

— Я не сказал «мы». Я сказал, что я уеду.

Джина взглянула на своего мужа. В полутьме он казался очень большим. Крупный, спокойный… Но Джине почудилось в нем что-то угрожающее… Чем же он угрожает?

— То есть, — сказала она нерешительно, — ты не хочешь, чтобы я тоже ехала?

— И этого я не сказал.

— Значит, тебе просто безразлично, поеду я или нет? Так, что ли?

Она вдруг рассердилась.

— Послушай, Джина. Нам надо поговорить начистоту. Когда мы поженились, мы мало что знали друг о друге. О нашей родне, о том, где мы выросли. Мы думали, что это не важно. Уж очень нам было хорошо вдвоем. Только это и было важно. Теперь первое действие окончено. Твоя родня не очень высокого мнения обо мне. Что ж, может быть, они и правы. Я им не ко двору. Только не думай, что я останусь здесь. Бить баклуши или делать что придется в этом сумасшедшем доме. Так что подумай хорошенько. Я хочу жить у себя на родине и делать ту работу, какую хочу — и умею — делать. Я мечтал о такой жене, какими были жены наших первых поселенцев, готовые на все, на непривычные условия, на опасности, на лишения… Наверное, нельзя столько от тебя требовать. Но для меня или это, или ничего! Наверное, я слишком поспешно навязался тебе в мужья. Если так, то лучше тебе освободиться от меня и начать все заново. Тебе решать. Если предпочитаешь кого-нибудь из этой богемы — дело твое. А я еду домой.