Агата Кристи - Человек в коричневом костюме

— Не понимаете? Я хочу сказать, что нашел «полковника», что 8-го января вы были не в Канне, а в Марлоу. Что, когда ваше орудие, мадам Надина, повернулось против вас, вы решили избавиться от нее, — и, наконец, мы сможем уличить вас в этом преступлении.

— В самом деле? И от кого же вы получили всю столь интересную информацию? От человека, еще и сейчас разыскиваемого полицией? Его свидетельство будет очень ценным.

— У нас имеется другое свидетельство. Есть еще один человек, знавший, что Надина собиралась встретиться с вами в Милл-Хаусе.

На лице сэра Юстаса было написано изумление. Полковник Рейс сделал жест рукой. Артур Минкс, он же преподобный Эдвард Чичестер, он же мисс Петтигрю, выступил вперед. Он был бледен, нервничал, но говорил достаточно ясно:

— Я встречался с Надиной в Париже вечером накануне ее отъезда в Англию. В то время я выступал в обличье русского графа. Она рассказала мне о цели своей поездки. Я предупредил ее, зная, с каким человеком ей придется иметь дело, но она не послушалась моего совета. На столике лежала телеграмма. Я прочел ее. Потом я решил, что смогу сам попытать счастья с алмазами. В Йоханнесбурге мистер Рейберн обратился ко мне и убедил меня перейти на его сторону.

Сэр Юстас посмотрел на него. Он ничего не сказал, но Минкс на глазах увял.

— Крысы всегда бегут с тонущего корабля, — заметил сэр Юстас. — Я не люблю крыс. Раньше или позже я уничтожаю паразитов.

— Я хотела бы сказать вам только одно, сэр Юстас, — вступила я. — В той коробочке, что вы выбросили из окна, не было алмазов. В ней были обыкновенные камешки. Алмазы находятся в абсолютно надежном месте. На самом деле они в животе большого жирафа. Сьюзен выдолбила в нем отверстие, засунула внутрь алмазы, завернутые в вату, чтобы они не гремели, и снова заделала дыру.

Сэр Юстас некоторое время смотрел на меня. Его ответ был характерным:

— Я всегда ненавидел этого проклятого жирафа, — сказал он. — Должно быть, это интуиция.

В тот вечер мы не смогли вернуться в Йоханнесбург. Канонада усилилась, и я сообразила, что мы отрезаны от города, так как мятежники уже заняли позиции в предместьях.

Мы нашли убежище на ферме милях в двадцати от Йоханнесбурга прямо в вельде. Я падала от усталости. Все волнения и тревоги двух последних дней совершенно вымотали меня.

Я все повторяла себе, не в состоянии поверить в это, что наши беды действительно позади. Гарри и я вместе, и мы больше никогда не расстанемся. И все же я постоянно ощущала какую-то преграду между нами — его скованность, причину которой не могла найти.

Сэра Юстаса увезли в противоположном направлении в сопровождении усиленной охраны. Он беззаботно помахал нам рукой на прощание.

На следующий день рано утром я вышла на веранду и посмотрела в сторону Йоханнесбурга. Оттуда доносились грохочущие раскаты взрывов. Мятеж еще не закончился.

Жена фермера позвала меня к завтраку. Она относилась ко мне с материнской добротой, и я успела очень привязаться к ней. Гарри ушел на рассвете и еще не возвращался, сообщила она. Снова я почувствовала, как в душе шевельнулось беспокойство. Что за тень пробежала между нами?

После завтрака я уселась на веранде с книгой, но читать не могла. Я была так погружена в собственные мысли, что почти не заметила, как на лошади подъехал полковник Рейс и спешился. Я увидела его только после того, как он пожелал мне доброго утра.

— О, — сказала я, вспыхнув, — это вы.

— Да. Мне можно сесть?

Он пододвинул кресло поближе ко мне. После поездки в Матопос мы впервые остались вдвоем. Я ощутила странное чувство восхищения и страха, которое он неизменно внушал мне.

— Какие новости? — спросила я.

— Смэтс прибудет в Йоханнесбург завтра. Крах восстания предрешен, но даю ему еще три дня. В настоящий момент сражение продолжается.

— Хорошо бы, — сказала я, — если бы существовала уверенность, что погибнут именно те, кто хотел воевать, а не бедняги, которые живут в районах, где идут схватки.

Он кивнул.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, Энн. Такова несправедливость войны. Но у меня есть для вас другие новости.

— Да?

— Я вынужден сознаться в собственной некомпетентности. Педлеру удалось бежать.

— Что?!

— Да. Никто не знает, как он ухитрился. На ночь его надежно заперли в верхней комнате на одной ферме в районе, занятом правительственными войсками, а сегодня утром комната оказалась пуста, и птичка улетела.

В глубине души я была довольна. Никогда, вплоть до сегодняшнего дня, я не могла избавиться от необъяснимой симпатии к сэру Юстасу. Полагаю, мое чувство достойно порицания, но уж что есть, то есть. Я восхищалась им. Он был, можно сказать, отъявленным негодяем, но славным человеком. После него я не встречала никого столь забавного.

Разумеется, я скрыла свои чувства. Полковник Рейс, естественно, воспринимал происшедшее совершенно иначе. Он хотел, чтобы сэр Юстас предстал перед правосудием. Если задуматься, в его бегстве не было ничего удивительного. Вокруг Йоханнесбурга у него, должно быть, было бесчисленное множество шпионов и агентов. И что бы там ни считал полковник Рейс, я очень сомневалась, что сэр Юстас когда-нибудь будет пойман. Вероятно, у него были тщательно разработаны пути к отступлению. Фактически он нам и сам так сказал.

Я отреагировала соответствующим образом, хотя и довольно вяло, и наш разговор зачах. Потом полковник Рейс вдруг спросил о Гарри. Я сказала, что он ушел на рассвете, и утром я его еще не видела.

— Вы ведь понимаете, Энн, не так ли, что, не считая некоторых формальностей, он полностью оправдан? Разумеется, есть еще технические детали, но вина сэра Юстаса практически доказана. Сейчас ничто не мешает вам и Гарри соединиться.

Он произнес это медленно, дрожащим голосом, не глядя на меня.

— Я понимаю, — сказала я благодарно.

— И у него есть все основания немедленно вернуть себе подлинное имя.

— Да, да, конечно.

— Вам известно его настоящее имя?

Вопрос удивил меня.

— Конечно. Гарри Лукас.

Он не ответил, но что-то в его молчании привлекло мое внимание.

— Энн, помните, по дороге из Матопоса в тот день я сказал, что знаю, что мне делать?

— Конечно, помню.

— Думаю, теперь я имею право сказать, что сделал это. Человек, которого вы любите, вне подозрений.

— Так вот, что вы имели в виду?

— Безусловно.

Я опустила голову, стыдясь того беспочвенного подозрения, которое владело мной. Он снова заговорил, как бы размышляя вслух:

— Когда я был совсем юношей, я любил девушку, которая увлекла меня и обманула. После этого я думал только о работе. Моя карьера значила для меня все. И тогда я встретил вас, Энн, и все мои прежние интересы показались мне ничего не стоящими. Но молодых привлекают молодые… У меня еще остается моя работа.