Гарольд Шехтер - Nevermore

— Похоже, вы усвоили себе странную привычку неизменно оказываться на месте преступления, мистер По! Впервые я увидел вас рядом с бездыханными останками Эльмиры Макриди. Вы гостили в доме Роберта Ашера, когда он и сам, и его сестра погибли в разбушевавшемся огне. Это вы обнаружили чудовищно изувеченный труп Александра Монтагю.

— А теперь это!

— Да уж, где явится По, жди похорон, — подхватил Крокетт, бросив слегка насмешливый взгляд на капитана полиции. — Но ведь вы не предполагаете, будто он…

— Я не высказываю никаких предположений, — отрезал Расселл. — Я объективно излагаю факты.

Но, несмотря на эту отговорку, мне стало со всей очевидностью ясно, что отныне Расселл видит во мне подозреваемого, вероятного преступника, с неслыханной жестокостью свершившего ряд душегубств, начиная с убийства Эльмиры Макриди. Ледяная струя пробежала по позвоночнику, сердце ускоренно забилось, во рту сразу же пересохло. В этот момент граф Лангедок, маячивший в нескольких шагах позади капитана Расселла, вышел вперед и заявил:

— —Excusez-moi , [62] Извините (фр.). месье префект, но я слышал ваш разговор, и как бы малоприятно ни было мне бросать тень сомнения на свидетельство мистера По, я должен по совести сказать, что не видел на балу у несчастной миссис Никодемус человека в костюме la Mort. [63] Смерть (фр.).

Резко обернувшись к французу, Крокетт — черты его обычно красивого лица исказила гневная гримаса — вопросил:

— Вы назвали моего напарника лжецом, мось-ка?

— Отнюдь нет, — с негодованием парировал тот, — я утверждаю лишь, что хоть я присутствовал на балу с самого начала, я не видел гостя в подобном костюме. — И, заносчиво изогнув бровь, прибавил: — А вы видели?

Вопрос застал покорителя границ врасплох.

— Ну-у… нет, — озадаченно ответил он. — По правде сказать, не то чтобы видел. — И, поспешно обернувшись к Расселлу, добавил: — Но это же ничего не значит. Самый востроглазый индейский разведчик на всем белом свете не сумел бы тут заприметить каждого. Да в этот вигвам народищу набилось, что муравьев в гнилое дупло.

С минуту капитан Расселл постоял в раздумье, внимательно глядя на Крокетта и пощипывая пальцами нижнюю губу. Потом, обернувшись к своим молодым подчиненным, скомандовал:

— Макграт! Вы и Блэр ступайте в бальный зал и расспросите свидетелей. Постарайтесь установить, видел ли кто-нибудь гостя, одетого так, как описывает мистер По!

При упоминании о других гостях меня сотрясла судорога внезапного, всепоглощающего страха. Я был до такой степени поглощен — оглушен — последними катастрофическими событиями, что совершенно забыл о Виргинии!

Протянув руку, я ухватился за бахромчатый рукав рубашки из оленьей кожи и дрожащим голосом принялся тревожно расспрашивать полковника, где находится сейчас моя дражайшая сестрица.

— Не трепыхайтесь, старина! — подбодрил меня покоритель границы. — Марианна Муллени отвезла ее домой. Я решил, поблизости от этой адской резни девчонкам не место.

Я ослабил хватку, в какой сжимал край одеяния полковника, и испустил глубочайший вздох благодарности и облегчения. Как раз в этот момент я обратил внимание на возникшую возле двери суету. Направив свой взгляд в эту сторону, я понял, что суматоха вызвана появлением нового гостя, который пытался проложить — или даже пробить — себе путь через группу зевак, сгрудившихся в коридоре перед спальней. Мгновением позже толпа расступилась, и порог спальни переступил весьма своеобразный персонаж. Личность его тут же была раскрыта капитаном Расселлом, который шагнул ему навстречу и приветствовал его:

— Здравствуйте, мистер Бедлоу! Мы вас ждем.

Это имя было мне знакомо по многочисленным газетным заметкам, в которых я годами находил отчеты о разнообразных преступлениях, несчастных случаях и катастрофах. Это был не кто иной, как коронер города Балтимора, мистер Огастес Бедлоу. Поскольку я никогда прежде не встречался с ним воочию, я воспользовался этой возможностью, чтобы к нему присмотреться. Врач, с головы до пят облаченный в черное, был необычайно высок и худ. Он сильно сутулился, члены его были также необычно худы и длинны. Широкий покатый лоб. В лице ни кровинки. Большой рот с бледными, раз навсегда сложившимися в гримасу губами. Неестественно большие глаза были непрозрачными, тусклыми, словно затянутыми пленкой, как глаза давно погребенного трупа.

В целом он производил впечатление глубочайшей меланхолии, вечного, ничем не рассеиваемого уныния.

Без единого слова, не сбиваясь с шага, Бедлоу решительно пересек комнату и, склонившись над более крупной из двух окутанных простыней фигур, опустил свою длинную костлявую руку и резко отдернул пропитанную кровью простыню. Это движение было столь внезапным, что я не успел отвести взгляд, и перед моими глазами предстало зрелище, от которого самый мозг застыл у меня в костях.

Изувеченное тело миссис Никодемус лежало навзничь, ноги были вытянуты и слегка раздвинуты, руки разбросаны, ладони обращены вверх. Не только голова, но и шея была отделена от туловища, поскольку удар пришелся чуть выше плеч. Ужасный вид изуродованного, обезглавленного трупа, заканчивающегося окровавленным обрубком, сам по себе был ужасен, но довершала кошмар отделенная от тела голова. Она вместе с ампутированной шеей лежала на левом плече жертвы, остекленевшие глаза были широко раскрыты, губы сложились идеальным кружком, словно восклицали беззвучное «О», изумляясь тому, что пришлось расстаться с туловищем.

При виде этих жутких останков я почувствовал, как вся кровь отхлынула от моего лица. Изнутри поднялась волна дурноты, с которой я тщетно пытался совладать. Заметив мое болезненное состояние, полковник легонько постучал пальцем по плечу капитана Расселла и обратился к нему с такими словами:

— Капитан, сдается, пора мне отвезти мистера По домой, а то на нем лица нет.

— Хорошо, — согласился Расселл, — не вижу причины, почему бы ему не отправиться восвояси. — И, обернувшись ко мне, уточнил: — Вы уверены, что рассказали нам обо всем, что здесь произошло, мистер По? — Как и прежде, в голосе его явственно слышалось сомнение.

Заверив его — насколько мог, искренне, — что ничего не упустил в своих показаниях, я перенес ноги на пол, ухватился обеими руками за край кровати и с трудом поднялся.

Но этот безумный вечер до такой степени подорвал мои силы, что, как только я сделал первый шаг, колени мои подогнулись, и я чуть не рухнул на пол. От такой участи я был избавлен Крокеттом, который проворно ухватил меня за правую руку повыше локтя и помог удержаться на ногах.

— Давайте уж помогу, старина! — предложил он, и я оперся на него, чтобы одолеть пространство комнаты. — Чтоб меня повесили — вас качает, точно пароход с одним колесом!