Найо Марш - Пение под покровом ночи

— Да не было, говорю тебе. Я с места не схожу. После восьми склянок на посудину ни одного цветочка не пронесли.

— Спасибо тебе, — сказал Мэйр. — Похоже, она встретила его на причале и вручила цветы.

— Но я же сказал, что с тех пор, как я заступил на вахту, не пронесли ни одного цветочка. С восьми склянок.

— Ладно, слышали. Склянки! — сердито буркнул водитель.

— А ваши пассажиры все на местах? — поинтересовался Мэйр.

— Последний поднялся на борт пять минут назад. Все здесь и все на своих местах, включая мистера Обина Дейла. Сроду бы не узнали его, с обкромсанной бородкой. Ну и переменился, черт возьми. Нет, все-таки с бородкой ему лучше было.

— А поблизости никто не слонялся? Может, кому-то не хватило места?

— Фью-ю! Что стряслось, а?

— Да ничего вроде. Ничего особенного.

— Все вроде бы спокойно, — сказал матрос. — Туман, он все глушит. Кто-то тут мычал себе под нос. Каким-то странным голосом. Вроде как женским, а там кто его знает. Мелодия какая-то незнакомая.

Мэйр на минутку задумался.

— Ладно, приятель. Спасибо тебе. Мы пошли.

Уже отойдя на приличное расстояние от судна и откашлявшись от въевшегося в горло тумана, полицейский спросил:

— А что эта была за девица, папаша? Какая из себя?

Водитель набросал путанный и весьма пристрастный портрет своей пассажирки, из которого полицейский всего лишь и понял, что это была смазливая девица со светлыми волосами, уложенными в замысловатую прическу. Еще водитель вспомнил, что на ней были туфли на шпильках — выйдя из машины, девушка попала в щель между двумя досками и нагнулась, чтобы вытащить каблук.

Мэйр слушал его внимательно.

— Так-так, папаша. Займусь ее поисками. Сиди в своей машине и жди меня. Жди, понял?

Этот приказ вызвал новый поток красноречия со стороны водителя, однако в голосе Мэйра послышались повелительные нотки. Водитель поплелся к машине. Полицейский проводил его взглядом и пошел в сторону работающей лебедки. Грузчики уставились на него с нездоровым любопытством, питаемым некоторыми кругами общества к полиции. Он спросил у них, не видели ли они девушку и в точности повторил описание водителя. Никто из них эту девушку не видел. Мэйр направился было дальше, но тут его окликнул один из парней:

— В чем дело, полисмен?

— Ничего особенного, — ответил Мэйр.

— Офицер, а когда вы его схватите этого цветочного убийцу? — спросил чей-то насмешливый голос.

— Надеюсь, что скоро, приятель, — добродушно ответил полицейский и направился своей дорогой. Одинокий человек на своем посту.

Теперь он самым серьезным образом занялся поисками девушки из цветочного магазина. На причале было множество темных закоулков. Мэйр шел медленно, шаря лучом своего фонаря под платформами, за ящиками, в простенках между складами и кучами груза и даже вдоль темной кромки воды, обнаруживая отвратительные, но никак не относящиеся к его поискам сцены.

На борту «Мыса Феревелл» стало тише. Мэйр слышал, как задраивали носовой люк, потом увидел Синий Питер, [1] Синий Питер — флаг отплытия. безжизненно повисший в тумане. Сошедшая на берег бригада грузчиков скрылась в одном из проходов. Их голоса растворились в тишине.

Мэйр вернулся к тому самому проходу, возле которого ожидало такси. Теперь он шел по нему черепашьим шагом, высвечивая фонарем каждый закоулок. Он знал, что задние стенки складов, которые в темноте кажутся одной сплошной стеной, на самом деле отделены друг от друга узкими проходами. Слева ответвлялась темная мрачная аллея.

Часы показывали двенадцать без одной минуты. Перед тем, как отдать концы, «Мыс Феревелл» издал хриплый, похожий на отрыжку Гаргантюа, звук. У Мэйра екнуло под ложечкой.

Вдруг откуда-то выскочила крыса и пробежала ему по ногам. Он выругался, споткнулся, потеряв на мгновение равновесие. Луч фонаря заметался по аллее, выхватив из мрака туфлю на высокой шпильке, мигнул, обрел равновесие, пополз вверх по ноге, высветив дырку на чулке и красную царапину. Он полз все дальше и дальше, пока, наконец, не замер на кучке искусственного жемчуга и живых цветов на груди у мертвой девушки.

В семь часов того же вечера с Юстонского вокзала отходил омнибус в Ройял-Альберт-Докс.

В нем сидело десять человек, семь из которых были пассажирами «Мыса Феревелл», отплывающего в полночь в Южную Африку. Что касается остальных, то двое из них были провожающими, а молодой человек, уткнувшийся носом во внушительных размеров книгу, — судовой врач.

Как и все на свете путешественники, пассажиры омнибуса украдкой приглядывались друг к другу. Те, кого провожали друзья, полушепотом обсуждали с ними тех, кого никто не провожал.

— Бог ты мой! — воскликнула миссис Диллинтон-Блик. — На самом-то деле — ни души!

Ее приятельница едва заметно кивнула в сторону доктора и подняла брови.

— Недурен, а? Обратила внимание?

Миссис Диллинтон-Блик повела плечами, на которые был наброшен палантин из чернобурой лисы и как бы невзначай окинула взглядом доктора.

— Нет, не обратила. Говоришь, недурен? Но остальные! Боже мой! В лучшем случае серятина.

— Но там ведь будут офицеры, — напомнила ее приятельница.

— Боже мой!

Они переглянулись и мило расхохотались. До сидевших впереди мистера и миссис Кадди долетели раскаты этого смеха. Их обдало волной дорогих запахов, исходящих от миссис Диллинтон-Блик. Слегка повернув головы, они могли видеть ее отражение в окне, похожее на фотомонтаж: зубы, перо в шляпе, серьги, орхидеи на внушительных размеров бюсте — все это на фоне уличных фонарей и темных фасадов зданий.

Миссис Кадди, пожилая дама в пальто темно-синего цвета, буквально застыла на своем месте, на физиономии ее супруга расплылась скабрезная улыбка. Они тоже переглянулись и теперь думали о тех забавных наблюдениях, которыми поделятся друг с другом, как только очутятся в своей каюте.

Впереди супругов Кадди сидела мисс Эббот, аккуратная, подтянутая, строгая. Будучи опытной путешественницей, она знала, что первое впечатление о попутчиках, как правило, бывает обманчивым. Ей понравился грудной смех миссис Диллинтон-Блик и не понравился акцент супругов Кадди. Однако в данный момент ее больше всего на свете занимали мысли о собственном комфорте. Мисс Эббот не любила, чтобы ее беспокоили, поэтому выбрала место в середине — никто не ходит мимо, к тому же, когда открывают дверь, сквозняк сюда не достает. Она перебирала в уме содержимое своих двух тщательно уложенных чемоданов. Обычно мисс Эббот путешествовала налегке — ненавидела, как она выражалась, «суетню» из-за громоздкого багажа. В ее чемоданах было лишь сугубо необходимое, за одним маленьким исключением. Мисс Эббот думала сейчас об этом исключении: о фотокарточке в кожаном чемодане. К величайшему негодованию, у нее вдруг зачесались глаза. «Выкину ее за борт, — решила она. — Поделом ей. Поделом».