Эрл Гарднер - Дело о хромой канарейке

– Не сомневаюсь. Мне сказали, что авария произошла в полдень. Если это так, то в остальном я уверен. Я стоял на улице минут десять до аварии и видел, как этот человек звонил по телефону.

Овермейер задумчиво сказал:

– Пока все. Но, возможно, мистер Вейман, я захочу поговорить с вами еще раз.

– Могу ли я задать вопрос? – спросил Мейсон.

Скэнлон кивнул.

– Кому вы рассказали о том, что вы видели?

– Жене, – ответил Вейман.

– Кому еще?

Вейман покачал головой.

– Рассказали сразу же, как пришли домой?

– Нет, – усмехнулся Вейман, – сначала у нас был «веселый разговор» совсем на другие темы.

Снова по залу прошел смешок.

– Все, – сказал Мейсон.

Скэнлон кивнул Вейману:

– Можете идти.

Родней Кафф поднялся и сказал:

– На основании показаний этого свидетеля совершенно ясно, что Джимми Дресколл не мог убить Вальтера Прескотта. Остается предположить, что мистер Прескотт возвратился в тот момент, когда в доме находилась Рита Свейн. Глупо предаваться бесплодным домыслам по поводу того, что произошло. Возможно, она убила его, защищаясь, или…

– Если Конселор намерен излагать нам свои гипотезы, то я хотел бы напомнить, что я тоже могу придумать не менее десятка версий…

– Садитесь, мистер Кафф! – рявкнул Скэнлон.

– Я просто хотел указать, что…

– Вы уже указали более чем достаточно. Садитесь!

Обращаясь к коронеру, Мейсон подчеркнуто официально попросил разрешения задать несколько вопросов патологоанатому.

– Ввиду только что заслушанных нами показаний, – заговорил Мейсон, обращаясь к доктору Хуберту, вторично поднявшемуся на помост, – вы понимаете, насколько важен стал вопрос конкретизации времени совершения преступления. Вы уже отвечали на этот вопрос, но я хотел бы услышать от вас вторично, можно ли допустить, что мистер Прескотт был убит ранее указанного вами времени?

Доктор Хуберт пространно объяснил, что определение времени – дело сложное, поскольку при нахождении ответа необходимо учесть множество факторов. В конце концов он соблаговолил сказать, что, по его личному мнению, Прескотт был убит между часом и часом тридцатью плюс-минус десять минут.

– Значит, двенадцать часов – это крайний нижний предел?

– Да.

– Но ровно в полдень он мог умереть?

– Да, сэр.

– Значит, в одиннадцать пятьдесят пять он был еще жив?

– Видите ли, пять минут – это так мало, что… Я не думаю, что он был убит до полудня, однако поручиться в этом не могу.

– А что, если это было в одиннадцать сорок пять?

– Свидетель разговаривал с ним по телефону, – кислым тоном напомнил доктор Хуберт, – в одиннадцать пятьдесят пять.

– Ага, доктор. Теперь вы меня поняли. При определении нижнего предела вы учитывали это показание, не так ли?

– Нет. Мое мнение основано исключительно на данных медицинских показаний. Но если вы настаиваете, то я могу расширить пределы, сказав, что мистер Прескотт умер в пределах между половиной двенадцатого и тремя часами. Это вас удовлетворяет?

– Дело вовсе не в моем удовлетворении, а в получении точных сведений.

– Прекрасно, вы как раз их и имеете!

Скэнлон кивнул:

– Я думаю, факты ясны всем. Вы свободны, доктор. Я хочу вновь вызвать мистера Дресколла.

– Поднимитесь на свидетельское место, мистер Дресколл, – сказал Родней Кафф.

Скэнлон уставился на молодого человека внимательными, все запоминающими глазами.

– Можно ли допустить, что в доме Прескотта находился посторонний, пока вы разговаривали с миссис Прескотт?

Дресколл покачал головой:

– Мне кажется, нет, ваша честь.

– Вы входили во все комнаты? Вы проверили это?

Дресколл растерялся.

– Конечно, сэр, в верхние спальни мы не заглядывали.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно!

– Ну а в подвал, вы туда входили?

– Нет. Если в доме есть подвал, то мы его тоже не проверяли.

– Таким образом, вы не можете быть вполне уверены, что дом был совершенно пуст, или нет?

– Но ведь этот человек не смог бы взять револьвер из бюро, сделать из него три выстрела и снова положить на место. Если Прескотт был действительно застрелен из моего револьвера, значит, это было сделано уже после того, как мы ушли из дома.

– Мне ясна ваша мысль, мистер Дресколл. Вы можете идти.

Менее чем через десять минут жюри вынесло вот такой вердикт об убийстве Вальтера Прескотта: «убит неизвестным лицом или лицами».

Родней Кафф, насмешливо склонившись к Перри Мейсону, спросил:

– Как вам понравился вердикт, господин адвокат?

– А почему он должен мне нравиться?

– Лично я в восторге.

– Откуда вы узнали про Веймана?

Кафф рассмеялся:

– Он по секрету рассказал все своей жене, та тут же побежала к Стелле Андерсон. Ну, а это равносильно объявлению по радио. Я решил, что, если я вызову его неожиданно, он произведет лучшее впечатление, чем если я буду предварительно разговаривать с ним и вводить в официальный список.

Мейсон кивнул, закурил и сказал:

– Какими, по-вашему, будут чувства Розалинды, когда она узнает, что Дресколл пытался подставить под удар вместо себя Риту Свейн?

– Боже мой, да разве это можно так характеризовать? У него и в мыслях не было ничего подобного.

– Я не маленький. Несложная тактика мистера Дресколла была понятна всякому.

– Вы не учитываете одного, мистер Мейсон. Еще до начала дознания окружной прокурор отдал распоряжение о насильственной выдаче Розалинды Прескотт и Риты Свейн. Теперь Розалинда автоматически отпадает.

– И вы находите это правильным?

– Это даже великолепно.

– Для кого?

– В первую очередь для Розалинды.

– Ну, а как быть с мисс Свейн?

– Мисс Свейн придется позаботиться о себе при вашей квалифицированной помощи!

Мейсон кивнул:

– Я уже многое понял, Кафф. Знаете ли, уважаемый коллега, в этой «игре в открытую» Дресколла есть один существенный минус.

– А именно?

– Помоги ему боже, если он врет! Да и вам тогда тоже не позавидуешь! – угрюмо ответил Перри Мейсон.

Рита Свейн сидела в комнате для свиданий местной тюрьмы, отделенная от Перри Мейсона широким столом. Решетка из толстой проволоки разделяла стол на две половины.

– Могу ли я здесь говорить откровенно? – спросила девушка.

– Только не слишком громко. Главное – не волнуйтесь. Держите себя в руках. Что бы вы ни говорили, сохраняйте бесстрастный вид. Несколько раз покачайте решительно головой, как бы отрицая свою вину. А теперь выкладывайте мне наконец все, как было.

– Его убили Розалинда и Джимми, – сказала Рита.

– Откуда вы это знаете? Розалинда сказала?

– Не словами, конечно. Но ведь это какой-то ужас! Она же моя родная сестра, а теперь просто отвернулась от меня, если не сказать хуже. Они с Джимми кругом виноваты, но она настолько влюбилась в него, что решила сделать меня козлом отпущения, лишь бы спасти его драгоценную шкуру.